Читать книгу "Дом Судьбы - Джесси Бёртон"

у нее на протяжении стольких лет. Всегда ли она будет думать об этих призраках?

Всегда. Она будет чувствовать, что он где‐то рядом с ней, в дороге – всегда. Потому что это и есть любовь. Позади нее на расстоянии мерцает желание. «Пусть другая женщина предъявит права на миниатюристку, – думает Нелла. – Пусть Марин и Йохан уйдут. Я обходилась без них восемнадцать лет. А впереди ждет человек, которому я нужна каждый день».

Нелла не оборачивается. Она кладет младенца обратно в карман, пришпоривает кобылу и скачет вперед. И тут она видит их, спустя восемнадцать лет разлуки. Вдали на горизонте показываются трубы Ассенделфта.

XXXI

Нелла закрывает глаза, позволяя лошади самой выбирать дорогу. Она хочет услышать, прежде чем увидеть, вспомнить, как все было до того, как началась новая глава. Каким прекрасным был этот ветерок! Нелла и забыла. Как непривычно, что нет чаек, а небо наполнено пением жаворонков. Нелла жаждет почувствовать аромат шиповника живой изгороди и дикого чеснока. Копыта кобылы отбивают по земле гипнотически ровный ритм, и Нелла подстраивает биение собственного сердца под музыку лошади. Она вне времени, ей пятнадцать, ей пять. Ей шестьдесят, она пожилая женщина, знающая землю, откуда она родом. Нелла всегда твердила Отто, что земля вокруг Ассенделфта – сплошная трясина, которая не меняется круглый год. Сегодня утром это далеко от правды. Был ли у нее такой яркий июнь до восемнадцатилетия? Детство любит погреться на солнышке, но Нелла не припомнит подобного.

Она слышит отдаленное жужжание шмелей, танцующих над лавандой. Пчелы ее матери, должно быть, давно одичали, их ульи прогнили и опустели. Мать Неллы была хорошим пчеловодом и разговаривала с пчелами лучше, чем с людьми. Нелле никогда не приходило в голову подойти к матери и сказать: «Ты отлично умеешь разводить пчел. Ты хорошо умеешь обращаться с землей, так научи меня этому».

То, что раньше лежало неподъемным камнем на языке, кажется теперь простым замечанием. Нелла ни разу не высказала матери восхищения, уверившись, что госпожа Ортман, полностью погрузившаяся в заботу за аккуратными шестиугольниками сладкой патоки и закрывшая глаза на хаос в доме, не заслуживает этого. Пьянство и ярость, переходящая в отчаяние. Но, может, это не было удовольствием? Может, это были смирение и беспомощность?

Когда Нелла спросила у матери, сможет ли она полюбить Йохана, та всплеснула руками:

«Посмотрите-ка, она хочет и персики, и сливки, – сказала миссис Ортман, как будто такое сочетание было невозможным, хотя на самом деле, это был пример наивности дочери, а вовсе не стремление получить все и сразу. – Девочка хочет любви!»

Нелла открывает глаза и слегка натягивает поводья. Теперь она сама знает, что такое смирение и беспомощность. И больше не хочет этого знать. Нелла соскальзывает со спины кобылы, привязывает ее к дереву и скармливает пару овсяных лепешек из запасов Корнелии.

Идя с сумкой через поле, Нелла внезапно натыкается на дальний берег озера матери. Она останавливается словно перед могилой. Но отвращения, которого она так боялась, все же нет. Водное зеркало – куда меньше, чем она помнит. В ее памяти озеро огромно, а теперь она видит, что его можно обойти за какую‐то четверть часа. Поверхность сверкает, как лист благородного металла, завораживая своей красотой. Нелла уже забыла, как оно прекрасно, зато помнит, что рассказывала Тее о матери. О том, как миссис Ортман с трудом держалась за реальность под конец жизни. «Возможно, истинная проблема, – думает Нелла, глядя на воду, – в том, что моя мать слишком легко воспринимала реальность. Таким солнечным днем под голубым небом, на этой земле, библейски изобильной, было легко скользнуть под усыпанное драгоценными камнями бликов водное покрывало, встретить живущих там форель и щуку и решить никогда не возвращаться».

Застарелая печаль грозит выплеснуться наружу. Нелла идет дальше, к сердцу земель своей семьи, заставляя себя не медлить и думая прежде всего о Тее. Тея должна быть где‐то здесь. Потому что если ее здесь нет, то Нелла останется в полной растерянности и, возможно, они никогда больше не увидятся. Впереди граница, за которой начинаются фруктовые сады, а за ними – сам дом. Нелла с трудом может вынести этот вид и ловит себя на мысли, что задерживает дыхание.

Дом снова скрывается за густыми садами, и она выдыхает, старается успокоиться, ведь когда она приближается к яблоням, прошлое снова дает о себе знать. Нелла точно помнит, где надгробие ее отца – под его любимым деревом, и направляется к нему, словно притягиваемая неведомой силой. За восемнадцать лет многие молодые деревья поменяли свой облик, но дерево ее отца осталось прежним – и оно по-прежнему крепкое. Могильная плита покрыта лишайником и следами слизняков, но имя отца все еще видно.

Нелла смотрит на нее, и перед ее внутренним взором появляются два образа отца. Каким он был в день своей смерти и каким – за несколько лет до этого. Как он приводил своих троих детей в эту рощу – надо было таскать огромные ивовые корзины, собирать валежник и фрукты для сидра. Отец стоял и с удовольствием наблюдал за ними, хваля ловкость их маленьких худеньких ручек. Если Нелла обернется, она, возможно, даже увидит его: солнечные лучи отбрасывают на него то свет, то тень, три маленькие фигурки снуют вокруг, бросая яблоки в корзины.

Рядом с отцовской – могилы матери и Арабеллы. Три прощальных фразы, в которых нет ничего, кроме имен и дат. Нелла отмечает, что у ее брата Карела нет надгробия. Она чувствует вину из-за того, что его уход остался незамеченным, и не осталось никого, кто мог бы ей сказать, почему так случилось.

Нелла опускается на колени перед останками своей семьи, размышляя, что нужно сказать. Может быть, прочесть молитву? Но у нее нет привычки общаться с этими усопшими. Поблагодарить за прожитые жизни? Они так долго лежали здесь без привета от нее, что пытаться заговорить теперь кажется неправильным.

Нелла кладет руку на траву у подножия могилы матери.

«Может быть, завтра, – думает она. – Может быть, я вернусь завтра и расскажу им, где была». А где именно она была? Несмотря на то что она жила только в одном месте, Нелла не знает, с чего начать описывать все годы, которые стали основой ее жизни. Она никогда ничего не рассказывала им об Амстердаме. О потере Йохана, смерти Марин, рождении Теи. Нелла уехала из Ассенделфта и притворилась, что его не существует, что не было и ее жизни здесь.

Нелла покидает надгробия и идет