Читать книгу "Дом Судьбы - Джесси Бёртон"

записку.

Нелла складывает в сумку побольше припасов, приготовленных для свадьбы, и что‐то попроще – из кладовой Корнелии. Достав острый нож для овощей из ящика, засовывает его в ботинок. Потом тихонько открывает дверь, через которую приносят посылки, и по крутой лестнице поднимается на Херенграхт.

Нелла быстро идет по дорожке вдоль канала, как, должно быть, прошлым утром бежала Тея, и ей интересно – не решат ли Отто с Корнелией, что она тоже сбежала. Но им придется ей довериться. Она уверена, что их будущее сбежало в Ассенделфт, смешавшись с ее прошлым.

Нелла вспоминает, как восемнадцать лет назад высадилась на этом канале со второй по величине баржи Йохана.

«Ты не обиделась? – спросила Марин. – Вторая по величине в этом доме по-прежнему означает свежую краску и каюту, обшитую бенгальским шелком».

Нелла думала, что новая краска и бенгальский шелк – это знаки его любви, но это были слова гордости, прикрывавшие трещины. Она думает о вдовах, за которыми наблюдала на каналах все эти годы, об их дорогостоящей жизни и таинственном существовании. Она так долго стремилась к богатству, но этой мечте не суждено было сбыться.

Нелла направляется в Йордан, к конюшням на Рестраат. Вывеска «Четыре подковы», рядом с одноименной гостиницей. Нанять лошадь – проще простого. Нелла сообщает конюху, что возьмет гнедую кобылу на день и ночь, но потом спохватывается:

– На три дня. Вообще‐то на пять.

Дом в Ассенделфте кирпичик за кирпичиком вырастает в ее груди, и вместе с ним приходят страх и волнение. Там ей потребуется больше времени, чем просто день и ночь.

Нелла ловит себя на том, что машинально проверяет глаза и ноздри кобылы, все четыре копыта, осторожно прикасаясь к телу животного: привычные движения, удивляющие конюха. Благородная дама из Золотой излучины склонилась над красивым боком животного, проверяя, не поражена ли нога гнилью. Но конюх знает свое дело – его животные хорошо ухожены, лоснятся, с крепкими мускулами. Гнедая покладиста, но сильна, настоящая красавица.

Нелла слышит доносящиеся из гостиницы голоса запертых мужчин, которые пьянствовали всю ночь напролет. Она вспоминает, куда повезет ее эта лошадь, и крепче сжимает поводья.

– Во сколько она мне обойдется? – спрашивает она.

Конюх приподнимает брови. Еще слишком рано для торговли, но он амстердамец, привычный к сделкам на рассвете и утренним побегам.

– Даю двадцать, – произносит Нелла, прежде чем он успевает озвучить свою цену. – Включая седло и снаряжение.

– Тридцать.

– Двадцать пять, это мое последнее слово.

Гнедая стоит не меньше сорока, но конюх берет деньги Неллы.

– Она довезет вас, куда пожелаете, – сулит он. – А потом вернет обратно.

Нелла подхватывает кобылу под уздцы и ведет по окраине города больше мили, пока дорога не расширяется. «Возможно, я не вернусь», – думает она, нежно поглаживая бархатный нос кобылы. Но то, что может ждать ее в Ассенделфте, не имеет ничего общего с тем, что было, и имеет прямое отношение к тому, что случится после.

Земля сухая, дует легкий ветерок, и солнце еще не начало припекать. Нелла поражается, что до сих прекрасно помнит, как ездить верхом. Это удивило бы Корнелию, Отто и Тею тоже. Жители Амстердама не ездят на лошадях, когда можно прогуляться пешком, или посидеть в экипаже, или прокатиться по водным каналам. Но как она могла забыть, насколько это чудесно? Когда Амстердам скрывается из виду и Нелла чувствует, что ее больше не преследуют никакие неодобрительные взгляды, она пришпоривает кобылу, и та вытягивается, свободно припуская через поле. Ей кажется, что она может летать. Как будто эта кобыла – не результат быстрой покупки у усталого конюха, который всю ночь подавал эль печальным старикам, а сам Пегас, рожденный из поверженного тела горгоны Медузы.

«В любой момент, – думает Нелла, – я могу обрушить свой гнев на небеса».

Но все же она замедляет шаг, понимая, что плохо знает эту лошадь и ни одной из них не пойдет на пользу, если гнать слишком сильно и слишком быстро. Перейдя на рысь, Нелла чувствует возбуждение. Она поворачивает направо и видит, что движется вдоль водного пути – одной из многочисленных систем барж, которые идут из города по естественным и искусственным каналам. На воде качаются низкие баржи, и Нелле почти больно смотреть на них; они напоминают о ее собственном путешествии в Амстердам восемнадцать лет назад. Потянув поводья, она возвращает кобылу на дорогу. На этот раз должно быть по-другому. Если нет, то они все пропали.

Приближаясь к ландшафту своего детства, Нелла начинает узнавать его по высоте неба, по тому, как земля все глубже уходит за горизонт, а облака собираются все выше и выше в сгущающейся синеве. Нелла выросла в этом почти сферическом ощущении пространства, раздвигая его, чтобы уместиться в аккуратных комнатах и еще более аккуратных шкафчиках, с ровными фасадами домов и математически выверенными водотоками. Контраст между настоящим и прошлым глубоко потрясает. «Ты прекрасно справилась, – говорит себе Нелла, – ты привыкла жить без свободы, как утка в закрытом пруду».

И тут она чувствует это. Мурашки бегут по спине: знакомое ледяное ощущение постороннего взгляда. Это не игра воображения, потому что кобылу тоже что‐то тревожит. Несмотря на предыдущую покладистость, она встает на дыбы, издавая звук, от которого у Неллы сводит зубы. Она успокаивает кобылу и держит ее, направляя строго вперед. Животное ржет, неуверенно переставляя ноги. Дорога впереди пуста – что бы там ни было, оно находится позади.

Нелла, выжидая, по-прежнему не оборачивается. Легкий ветерок треплет ей волосы. Птицы здесь поют громче: черный дрозд, зяблик, голубь. Где‐то далеко кричит сапсан, паря за пределами ее взгляда. Трель коноплянки, прячущейся в живой изгороди. Нелла нащупывает в кармане миниатюру младенца и представляет, как поворачивается и протягивает его на ладони. Она почти делает это, но что ждет ее там, позади? Это не любовь. Не просветление. Не более чем серая, размытая по краям фигура, слишком далекая, чтобы с уверенностью опознать в ней человека. Мираж, возникающий в жару. Этот нечеткий образ сбил бы Неллу с толку. Поддаться страстному желанию увидеть, кто там, вернуться верхом туда, откуда приехала, значило бы испортить ход этой истории. Не может быть двух сюжетов. Нужно выбрать один.

Нелла снова смотрит на дорогу перед собой. Там ее ждет мать. И сестра. Обе умерли много лет назад, но их уход был настолько незаметным, что, кажется, сейчас они возвращаются к жизни. Позади себя Нелла представляет Марин и Йохана. И миниатюристку. Она чувствует, как что‐то болезненно сжимается в груди, как пальцы стискивают надежную крепость миниатюры младенца, который был