Читать книгу "Как читать книги - Моника Вуд"

кольцо у женщины такое же, как у Миши, и она реальна, у нее есть имя, Катя, и дитя в утробе, а я глупая, глупая, глупая девчонка.

– Вы и есть миссис Роча? – спрашивает Катя у Харриет.

– Нет, я тут гость.

– Миссис Роча в июне уволилась, – говорю я. Голос звучит слабо и откуда-то издалека.

– Миссис Роча больше не работает? – У нее акцент, как у Миши, легкий и милый.

– Я теперь вместо нее. Начальник лаборатории.

Видимо, все написано у меня на лице. И у него. Наверное, существует какое-нибудь исследование о том, как понимание возникает из пустоты, из ничего, мгновенно и полно передается без единого слова, – так стая птиц синхронно меняет направление полета. Каждая птица знает, когда поворачивать, все происходит в нужный момент.

Харриет и Фрэнк – что они теперь обо мне подумают? Пытаюсь встретиться с ними глазами, полная решимости предстать на их суд, но они заняты – испепеляют великого доктора Петрова взглядами, от которых кровь стынет в жилах.

– Мишка, – говорит Катя, и краска сходит с ее красивого лица, – можно тебя на минутку?

Она выходит из комнаты с удивительным, наверное врожденным, достоинством: плечи и спина прямые, несмотря на беременность.

– Извините, – говорит Миша.

Он проносится мимо меня и захлопывает за собой дверь. Слышно, как сначала открывается и закрывается дверь Птичьей гостиной, потом дверь его кабинета.

Остаемся я, Фрэнк, Харриет, птицы и мой необъятный стыд. Я без сил опускаюсь за стол для сеансов и зарываюсь лицом в ладони.

– Чем мы можем помочь? – очень тихо спрашивает Харриет.

– О… господи, – бормочу я. – О… господи, до чего я ужасный человек.

Олли приземляется на мое плечо, утешительно топчется где-то между шеей и ключицей. Я не могу поднять головы – теперь мне понятно, что означает выражение «повесить нос».

– Вовсе ты не ужасный человек, Вайолет. Ты хороший человек, получивший ужасный урок.

– Прислушайся к Харриет, – говорит Фрэнк.

– Тише, тише, – скрипуче ворчит мне в ухо Олли.

Я глубоко вздыхаю, ежусь.

– Я предпочитала о ней не думать. – Смотрю на Фрэнка, в бездонность его доброты. – Я врезалась в ее жизнь, как пьяная за рулем. – Опять закрываю лицо руками, прячусь. – Уговорила себя превратить ее в невидимку.

– Он тоже сделал ее невидимкой, – говорит Харриет. – И пусть это ошибка, совершила ты ее не одна.

– Эта женщина достойна лучшего, – говорит Фрэнк и мизинцем цепляется за палец Харриет. – Возможно, сейчас у нее есть шанс в это поверить.

Пройдет много времени, прежде чем я до конца пойму, что он имел в виду.

– Да и ты достойна лучшего, – продолжает Фрэнк. – Пойдем-ка отсюда.

Я вытираю глаза.

– Я бы хотела попрощаться с птицами.

– Ладно, – кивает Фрэнк, – мы ждем внизу.

Я опять вешаю нос.

Проскользнув в Птичью гостиную, я обнаруживаю там Джамала, который делает вид, будто читает. Конечно, он знает. Ее рыдания (Катя, ее зовут Катя) доносятся из кабинета Миши через две двери, голос высокий и хрупкий – голос человека, который не может поверить, – водопад призывов и мольбы по-русски перемежается Мишиными рокочущими заверениями. Он в своем роскошном кабинете и, наверное, сидит с ней на букингемском диване.

Он повторяет, тихо и уверенно, одну и ту же фразу, снова и снова. Наконец я разбираю.

Она ничего не значит.

На идеальном английском.

Я отступаю в Комнату для наблюдений и, чтобы заглушить голоса, прикрываю дверь. Птицы молчат, не слышно даже свиста – они подавлены тем, что нарушен привычный режим, подавлены переменой атмосферы, витающей в воздухе тревогой. Я целую Шарлотту, потом ковбоев, прощание затягивается. Наверное, втайне я надеюсь, что Харриет и Фрэнк устанут ждать и уедут без меня, выпьют у Харриет в гостиной по бокалу вина, а с подоконника за ними будет наблюдать Тэбси.

Слышу, как хлопает дверь кабинета Миши, потом наружная дверь, я тороплюсь к окну, Олли тихо сидит на моем плече, и через пару мгновений я вижу, как она размашисто шагает по парковке, осанка все та же – королевская, ей не помеха и огромный живот. «Мне так жаль», – прижавшись лбом к стеклу, мысленно говорю я ей, меня переполняет печаль, я тону в ней, мне отчаянно хочется повернуть время вспять, прокрутить его назад: сентябрь, август, июль, июнь и май, услышать слова Миши «Вы похожи на фиалку» и сразу уйти. Я с радостью откажусь от лучших месяцев своей жизни – ради нее, ради его жены, ради Кати, потому что знаю, каково это – верить, что тебя любят, когда это не так.

– Мне пора, малыш, – шепчу я и переношу Олли на насест.

– Я тебя люблю, – говорит он.

«Я тебя люблю» – новые слова, которым научила его я. И мне становится понятно, что Миша отказался от Олли, потому что тот старик, даже по человеческим меркам. Но Олли просто требовалось больше времени, больше терпения, и я знаю, уверена, что если Олли говорит мне, что любит, это так и есть. Я снова беру его на руки, обнимаю, и он не возражает.

Спустя некоторое время я все же покидаю Комнату для наблюдений, захожу в Птичью гостиную.

– Птицы отдыхают, – сообщаю я Джамалу и принимаюсь собирать вещи в пластиковые пакеты. – Пусть побудут в Комнате для наблюдений еще десять минут.

– Хорошо. – Его глаза следят за мной. – А куда ты это все уносишь?

– Десять минут, – повторяю я и выхожу из Птичьей гостиной в коридор.

Мишина дверь закрыта. Переведя дух, я проскальзываю мимо кабинета в приемную, забираю из шкафчика сумку и куртку. Запасной лабораторный халат я не беру, но и не снимаю тот, что на мне. Как и значок. В последний момент решаю забрать и записку миссис Роча.

У тебя получится!!!

– Скорей, скорей, – шепчу я и уже собираюсь открыть наружную дверь, как сзади раздаются его шаги.

– Вайолет, она никогда сюда не приходит. Но что-то случилось с ее матерью…

– Не говори со мной, пожалуйста. – Я не оборачиваюсь, просто не могу обернуться.

– Вовсе не обязательно все рвать, моя фиалка.

– Миша.

– Да.

– Ты напишешь рекомендательное письмо. – Я стараюсь придать голосу резкость и холодность, хотя ничего такого не чувствую. – Я способная, инициативная и надежная. Мне можно доверять. У меня есть склонности. Тебе очень жаль меня терять.

– Да, мне очень жаль тебя терять. – Он приближается. – Не надо мне этого говорить.

– Ты выплатишь мне месячное выходное пособие. А также сверхурочные за часы, записанные в журнале приемной, ты не будешь пытаться связаться со мной, никогда.

– Пожалуйста, моя фиалка.

– Я тебе не принадлежу. – Я судорожно выдыхаю. – Ты, Миша, выполнишь все это, а я,