Читать книгу "Ларк-Райз - Флора Томпсон"

ненавидят.

Дети, научившиеся бегло читать, а их было по нескольку в каждом классе, читали заунывно, нараспев, без выражения и, видимо, без интереса. И все же в школе было очень мало по-настоящему бестолковых ребят, о чем свидетельствуют дальнейшие успехи многих из них, и хотя учебой мало кто увлекался, почти все проявляли смышленость в иных областях: мальчики хорошо разбирались в полевых работах, выращивании урожая, содержании скота и сельскохозяйственной технике, девочки – в нарядах, сердечных делах других людей и тонкостях ведения хозяйства.

Легко представить, как тогдашние чиновники от просвещения, разрабатывая эту простую, но целесообразную образовательную программу, рассуждали: «Надо всего лишь научить их читать, и они получат ключ ко всем знаниям». Однако план не сработал. Если к моменту окончания школы дети сносно осваивали чтение, так что могли читать газеты и, может быть, иногда, для развлечения, книги, а также письмо, чтобы уметь писать письма, желания учиться дальше у них не возникало. Их интересовали не книги, а жизнь, особенно та, которая непосредственно их окружала. В школе они трудились неохотно, из-под палки, и школьной учительнице приходилось тяжело.

Когда мисс Холмс перемещалась от класса к классу, она захватывала трость и клала ее перед собой на парту – не обязательно для того, чтобы пустить в ход, но для предостережения, ибо некоторые из старших мальчиков были очень строптивы. Она наказывала непослушных сильными ударами по ладоням.

– Вытяни руку, – говорила учительница, и некоторые мальчики, не таясь, плевали на каждую ладонь, прежде чем исполнить приказ. Другие роптали и бурчали до и после порки и угрожали «пожаловаться отцу»; но мисс Холмс сохраняла спокойствие и невозмутимость, и после экзекуции поведение заметно улучшалось – на некоторое время.

Следует помнить, что в те времена одиннадцатилетний мальчик приближался к окончанию школьной жизни. Скоро ему предстояло выйти на работу; он чувствовал себя почти мужчиной, слишком взрослым для того, чтобы им командовала юбка. Кроме того, это были деревенские парни, необузданные и грубые, многие из них уже сравнялись с учительницей в росте. Те, кто не окончил четыре класса, не могли уйти из школы до достижения одиннадцати лет, а потому считали последний год наказанием, наложенным на них школьными властями, и вели себя соответственно. В этом их поддерживали и родители, определенная часть которых возмущалась, что сыновей заставляют торчать в школе, когда они могли бы уже зарабатывать.

– Чего еще нашему маленькому Альфу нужно от этого ученья? – недоумевали они. – Он умеет читать, писать и считать те деньги, которые ему когда-либо удастся заработать. Чего еще нужно?

А сосед с более прогрессивными взглядами возражал:

– В наши дни хорошее образование – это все. Без него в мире не преуспеешь.

Ведь тут читали газеты, так что новые идеи постепенно, пускай и медленно, проникали и в Ларк-Райз. Это было всего лишь второе поколение, которое насильно кормили плодами с древа познания: что удивительного, если оно порой отплевывалось.

Тем временем мисс Холмс не забывала про свою трость. Согласно нынешним понятиям о воспитании, это дурной метод поддержания дисциплины, но он работал. Быть может, в те годы она и ее коллеги по всей стране поднимали целину именно для того, чтобы те, кто придет им на смену, могли, вооружившись знанием детской психологии, традициями и обретенным опытом, взращивать семена добра.

Мисс Холмс редко наказывала тростью девочек и еще реже самых младших. Их ставили в угол с закинутыми за голову руками. Она угощала их мелкими лакомствами и подбадривала, и, хотя дети за глаза называли ее Сьюзи, они по-настоящему любили и уважали ее. Много раз раздавался стук в дверь, и в класс заглядывали приехавшая в отпуск нарядная девушка или отпущенный в увольнение высокий молодой солдат в алом мундире и маленькой круглой шапочке, пожелавшие «навестить Наставницу».

То, что Лора к началу школы уже умела читать, учительница так и не выяснила.

– Ты знаешь буквы? – спросила ее мисс Холмс в первый же день. – Ну-ка, давай, скажи: А, Б, В…

– А, Б, В… – начала Лора, но, дойдя до «Д», запнулась, потому что никогда не учила алфавит по порядку. Поэтому ее зачислили в класс «малышей», и она принялась вместе со всеми декламировать алфавит от первой до последней буквы. Поочередно они декламировали его задом наперед, и вскоре Лора выучила этот вариант наизусть, потому что он оказался рифмованным.

Дети часами, как заведенные, твердили алфавит, будучи предоставлены сами себе. У учительницы, занимавшейся со всеми классами сразу, не было времени учить малышей, хотя она всегда улыбалась им, проходя мимо, и при любой заминке или прекращении декламации немедленно приближалась к ним. Даже ее помощницы обычно бывали заняты тем, что диктовали старшим детям, проверяли таблицу умножения или повторяли правописание; но во второй половине дня одна из старших девочек, обычно та, что хуже всех шила (в последующие годы это всегда бывала Лора), оставляла свой класс, подходила к настенному алфавиту и по очереди указывала на каждую букву и называла ее, а малыши повторяли за ней. Впоследствии она же учила их писать на грифельных досках палочки и крючки, а затем буквы, и это, как казалось Лоре, тянулось годами, но в действительности, вероятно, продолжалось всего один год.

В конце года малышей экзаменовали; тех, кто знал и умел писать буквы, официально переводили в «подготовительный класс». Лора, которая к тому времени уже читала дома «Старый собор Святого Павла» Эйнсворта, без труда выдержала экзамен; однако похвалы не удостоилась: ей сказали, что она «протараторила» свои буквы, да и почерк у нее определенно плохой.

Настоящие трудности начались, когда девочка добралась до первого класса. Ученики в классе ранжировались в соответствии с успехами в арифметике, а поскольку учительница успевала оказать лишь небольшую помощь в изучении, Лора не смогла усвоить даже простейшее из действий, не знала, как подступиться к сложению и постоянно числилась среди отстающих. С рукоделием во второй половине дня дело обстояло не лучше: другие девочки в классе шили передники, делая крошечные стежки и, совсем как взрослые, перекусывая нитку, она же до сих пор не могла справиться с обметкой. И когда наконец заканчивала работу, грязная, мятая полоска ткани по всей длине была испещрена пятнышками крови с уколотых иглой пальцев.

– Ох, Лора! Какая же ты неумеха! – всякий раз восклицала мисс Холмс, проверяя работу, и эти два предмета Лоре действительно никак не давались. Однако она постепенно догоняла остальных, и каждый год ей удавалось сдавать переводные экзамены, пока она не добралась до пятого класса и уже не могла продолжать учебу, потому что это