Читать книгу "Сицилиец - Марио Пьюзо"

Пишотта не стал терять времени. Он отобрал десять бойцов из своего личного отряда и окружил пастухов. Он принялся подробно их расспрашивать: чьи это овцы, как давно они пастушествуют, где родились, как зовут отца и мать, жену и детей. Пастухи отвечали, казалось, откровенно, но у Пишотты были доказательства, что они лгут.

Устроили тщательный досмотр и оружие обнаружили. Пишотта прикончил бы обманщиков, но Гильяно запретил это делать. В конце концов, никакого вреда они не причинили, все дело в Кинтане.

И вот пастухам велели отогнать овец в Монтелепре. А там, на главной площади, возвестить: «Идите, получайте подарки от Тури Гильяно. Каждому дому овцу и благословение Тури Гильяно».

При первой же просьбе пастухи должны были резать овец и раздавать их.

— Запомните, — напутствовал их Пишотта, — я хочу, чтоб вы были вежливы, как самая разлюбезная продавщица в Палермо, получающая с проданного проценты. И передайте наш привет и благодарность Гвидо Кинтане.

Дон Сиано действовал более примитивно. Он послал двух людей подкупить Пассатемпо и Терранову, чтобы они выступили против Гильяно. Но дон Сиано не знал, насколько предан был Гильяно даже такой зверь, как Пассатемпо. И снова Гильяно запретил убивать эмиссаров, но Пассатемпо лично отдубасил их и отослал назад с отметинами.

Третью попытку предпринял снова Кинтана. И на сей раз Гильяно потерял терпение.

В Монтелепре приехал новый священник, бродячий монах, чей облик свидетельствовал об умерщвлении плоти во имя веры. В воскресенье утром он отслужил мессу и показал людям свои священные раны.

Его звали отец Додана; это был высокий, атлетического сложения человек, который двигался столь стремительно, что его черная сутана так и развевалась над потрескавшимися кожаными ботинками. Волосы у него были белесые, а лицо — морщинистое и темное, как орех, хотя человек он был еще молодой. Через месяц о нем заговорил весь Монтелепре, так как он не чурался тяжелой работы, помогал местным крестьянам убирать урожай, возился с детишками, озорничавшими на улице, навещал больных старух дома и исповедовал их. И потому Мария Ломбарде Гильяно не удивилась, когда однажды в воскресенье он после мессы остановил ее возле церкви и спросил, не может ли он что-нибудь сделать для ее сына.

— Ты конечно же беспокоишься о спасении его души, — сказал отец Додана. — В следующий раз, как он придет навестить вас, пошли за мной, и я исповедую его.

Хотя Мария Ломбарде и была женщина верующая, но любви к священникам не испытывала. Однако отец Додана ей понравился.

Она знала, что Тури никогда не станет исповедоваться, но, может, сумеет использовать святого отца. И она сказала священнику, что передаст сыну о его предложении.

— Я готов даже пойти в горы, чтобы помочь ему, — сказал отец Додана. — Передай ему об этом. Моя единственная забота — спасать души, которым угрожает ад. А чем человек занят — это его личное дело.

Тури Гильяно через неделю навестил мать. Она уговаривала его повидать священника и исповедаться. Отец Додана может ведь причастить его. У нее полегчало бы на душе, если бы он получил отпущение грехов.

К удивлению матери, Тури Гильяно с интересом выслушал ее. Он согласился встретиться со священником и послал Аспану Пишотту в церковь, чтобы тот привел его. Как и подозревал Гильяно, священник оказался слишком уж подвижным и деятельным, атлетически сложенным и уж слишком расположенным к нему.

— Мой сын, — сказал отец Додана, — я выслушаю твою исповедь в уединении твоей спальни. И причащу тебя. У меня все тут с собой. — И он похлопал по деревянному ящичку под мышкой. — Твоя душа будет так же чиста, как и у твоей матушки, и если что случится с тобой, ты отправишься прямо в рай.

— Я приготовлю кофе и что-нибудь поесть тебе и святому отцу, — сказала Мария Ломбарде и вышла на кухню.

— Можете исповедать меня здесь, — с улыбкой сказал Тури Гильяно.

Отец Додана взглянул на Аспану Пишотту.

— Твой друг должен выйти из комнаты, — сказал он. Тури рассмеялся.

— Мои грехи ни для кого не секрет. О них пишут все газеты. В остальном же моя душа чиста. Вот только одно у меня на совести. Признаюсь, я человек подозрительный. Так что я хотел бы знать, что в этом ящичке, который вы держите под мышкой.

— Облатки для святого причастия, — сказал отец Додана. — Сейчас я тебе их покажу.

Он начал открывать коробку, но в этот момент Пишотта прижал пистолет к его затылку. Гильяно взял коробку у священника. На секунду взгляды их встретились. Гильяно открыл коробку. На бархате лежал, поблескивая, темно-синий пистолет-автомат.

Пишотта видел, как побелело лицо Гильяно, светло-серые глаза потемнели от сдерживаемой ярости.

Гильяно закрыл ящичек и взглянул на священника.

— Думаю, нам следует пойти в церковь и вместе помолиться, — сказал он. — Помолимся за тебя и помолимся за Кинтану. Вознесем молитву господу богу, чтобы он изгнал злобу из сердца Кинтаны и алчность — из твоего. Сколько они тебе обещали?

Отец Додана не встревожился. Ведь тех убийц отпустили с миром. Он пожал плечами и улыбнулся.

— Обещанное правительством вознаграждение плюс пять миллионов лир.

— Неплохая цена, — сказал Гильяно. — Я не виню тебя за то, что ты надумал сколотить себе состояние. Но ты обманул мою матушку, а это я простить не могу. Ты действительно священник?

— Я? — презрительно произнес отец Додана. — Ни в коем случае. Но я не думал, что можно меня заподозрить.

Они втроем прошли по улице — Гильяно нес деревянный ящик. Пишотта шел сзади.

Они вошли в церковь. Гильяно велел отцу Додане преклонить колени у алтаря, затем вытащил пистолет из деревянного ящичка.

— Даю тебе минуту для молитвы, — сказал он.

На следующее утро Гвидо Кинтана собрался в кафе, чтобы выпить свою обычную чашечку кофе. Открыв дверь дома, он обнаружил что-то темное, заслонявшее утреннее солнце. В следующее мгновение внутрь упал большой, грубо сколоченный крест, чуть не сваливший его. К кресту было прибито изрешеченное пулями тело отца Доданы.

Дон Кроче обдумал эти провалы. Кинтану предупредили. Он должен целиком посвятить себя обязанностям мэра, иначе городку Монтелепре придется перейти на самоуправление. Ясно, что Гильяно потерял терпение и вполне может начать войну против «Друзей». В том, как он расправился с Доданой, дон Кроче увидел почерк мастера. Значит, осталось нанести лишь один удар, и на сей раз промашки быть не должно. Дон Кроче понимал, что он обязан наконец проявить твердость. И, вопреки своему мнению и своей воле, он послал за самым надежным убийцей, неким Стефаном Андолини, известным также под кличкой Фра Дьяволо.

Глава 14

Гарнизон Монтелепре увеличили до сотни с лишним карабинеров, и в те редкие случаи, когда Гильяно пробирался в городок, чтобы провести вечер с семьей, он постоянно опасался, что карабинеры могут устроить внезапный налет на дом.