Читать книгу "Возвращение Крестного отца - Марк Вайнгартнер"

Холодным весенним днем 1955 года Майкл Корлеоне вызвал Ника Джерачи на встречу в Бруклине.

Пока новый дон находился в доме покойного отца на Лонг-Айленде, два парня в одежде механиков сидели, апатично уставившись в телевизор. Показывали кукольное шоу. «Механики» ожидали дальнейших указаний босса и одновременно наслаждались пышным бюстом дородной актрисы.

Майкл вошел в украшенную лепниной комнату, которую покойный отец использовал как кабинет, и сел за стол, некогда принадлежавший Тому Хейгену. Стол consigliere. Вообще-то Майкл мог бы позвонить из дома — Кей с детьми уехала в Нью-Гэмпшир к родственникам. Но обе телефонные линии прослушивались, хотя прекрасно знавший об этом Майкл забавлялся вовсю, водя копов за нос. А вот в доме отца телефонная линия, установленная по спецзаказу и за огромную взятку, была недосягаема даже для полиции. Новый дон набрал номер. Память у него была великолепная — никакая телефонная книжка не нужна! В доме было тихо — мать вместе с Конни и внуками уехала в Лас-Вегас. После второго гудка трубку сняла жена Джерачи. Майкл едва знал Шарлотту, однако тепло поприветствовал и спросил, как дела у дочерей. Корлеоне вообще редко пользовался телефоном и никогда раньше не звонил Джерачи домой. Обычно поручения передавались через третьи, а то и четвертые руки, чтобы отвести подозрение от самого дона. Ответив дрожащим голосом на безобидные вопросы, Шарлотта позвала к телефону мужа.

У Ника Джерачи был тяжелый день. Два судна с героином, которые ждали из Сицилии не раньше следующей недели, минувшей ночью прибыли — одно в Нью-Джерси, другое в Джексонвиль. Кто угодно другой на его месте угодил бы за решетку, а Джерачи ухитрился все уладить, сделав солидное пожертвование в фонд профсоюза автодорожников, председатель которого находился во Флориде, и лично посетив (с небольшим, но ценным подарком) главу клана Страччи, контролировавшего доки северного Джерси. К пяти вечера Джерачи уже мирно играл в пятнашки с дочками, а в спальне своего часа дожидался двухтомник о военном искусстве Древнего Рима. Когда зазвонил телефон, Джерачи как раз добавил лед в бокал «Шиваса». На вертеле шипели отбивные, а по радио передавали репортаж о бейсбольном матче. Шарлотта вынесла телефонную трубку во двор. Ее лицо было белее мела.

— Привет, Фаусто! — Кроме Майкла, единственным, кто так звал Ника Джерачи, был Винсент Форленца, крестный отец Кливленда. — Хочу, чтобы ты присутствовал на встрече с Тессио. В семь часов в «Двух Томах». Знаешь, где это?

На голубом небе не было ни облачка, но, увидев, как Шарлотта загоняет девочек в дом, можно было подумать, что на Лонг-Айленд надвигается ураган.

— Конечно, знаю, — отозвался Джерачи. — Частенько там обедаю. — Это был своего рода экзамен: спросит Ник о «встрече с Тессио» или не спросит. Джерачи экзаменов никогда не заваливал. Шестое чувство подсказывало — врать не стоит. — Не понимаю, о чем речь. Что за встреча?

— Ребята со Статен-Айленда придут поговорить о делах.

«Ребята со Статен-Айленда» — это, скорее всего, люди Барзини. Только если Тессио проводит мирные переговоры с доном Барзини, то почему звонит Майкл, а не сам Салли? Задумавшись, Джерачи уставился на подрумянивающиеся отбивные. Ответ был так очевиден, что Ник вздрогнул и тихо выругался.

Тессио мертв, и, скорее всего, не один он.

«Два Тома» выбраны неспроста. Это кафе любил Салли. Вероятно, он вступил в сговор с Барзини и вместе с ним готовил покушение на Майкла, а Корлеоне это предвидел.

Джерачи потыкал мясо длинной деревянной лопаточкой.

— Я вам нужен как телохранитель или как помощник на переговорах?

— Что-то ты долго не отвечал…

— Извините, отбивную переворачивал.

— Ты переживаешь, Фаусто. Не пойму, из-за чего?

Он намекает, что Джерачи не о чем беспокоиться? Или пытается понять, помогал ли он Тессио?

— Нет, сэр, не волнуюсь, — ответил Ник, подражая Джону Уэйну, — а скачу во весь опор вам на помощь!

— Что?

— Волнение — суть моей души, — вздохнул Джерачи, любивший черный юмор. — Так что пристрелите меня!

— Именно за это я тебя и ценю, — как ни в чем не бывало сказал Майкл. — Ты всегда волнуешься и переживаешь.

— Тогда позвольте быть откровенным и дать необычный совет. Не ставьте на «Рейнджеров».

Теперь долго молчал Корлеоне.

— Как ты догадался?

— Они в финал не выйдут.

— Почему это?

— Выиграют «Доджеры», ведь матч состоится в Филадельфии.

— Да, ты прав, — протянул Майкл.

Джерачи закурил.

— Любите бейсбол?

— Так, баловался в юности.

Ник не удивился. Сколько парней просадили кучу денег в букмекерских конторах!

— «Рейнджеры» — отличная команда, — миролюбиво проговорил Джерачи.

— Все так говорят, — отозвался Корлеоне. — А я тебя прощаю.

— За что?

— За откровенность и необычный совет.

Джерачи снял отбивные с вертела и уложил на плоскую тарелку.

— Рад, что оказался полезным!

Примерно через час Джерачи прибыл в «Два Тома» и оставил телохранителей возле кафе. Выбрав столик, он заказал себе эспрессо. Страшно ему не было. Майкл Корлеоне, в отличие от грубияна Санни и слюнтяя Фредо, унаследовал проницательность и осторожность отца. Он не станет убивать, не имея веской причины и доказательств. А к проверкам Джерачи готов, какими бы глупыми они ни казались. Ник был уверен, что сумеет выйти сухим из воды.

Сальваторе Тессио не сказал о Майкле ни единого худого слова, но Джерачи не сомневался, что рано или поздно Тессио вступит в сговор с Барзини. Должен же Салли злиться из-за дурацкой семейственности, которая сделала доном совсем зеленого Майкла! Должен же понимать, что перевод бизнеса на Запад — огромная глупость! И что с ним будет? Джерачи знал превеликое множество преуспевающих компаний, основанных отцами-иммигрантами и разоренных рожденными в Америке сыновьями с кучей дипломов и неуемными амбициями.

Ник взглянул на часы, подарок Тессио на окончание колледжа. Да уж, пунктуальность старого дона Майкл не унаследовал. Джерачи заказал второй эспрессо.

Сколько раз Ник демонстрировал свою верность клану Корлеоне! Никогда не высовывался, хотя на деле оказывался гораздо полезнее многих. Когда-то он был боксером-тяжеловесом и выступал под именем Эйса Джерачи (детское прозвище, которое ему не нравилось, потому что рифмовалось с американским произношением его имени: «Джерейси») и другими вымышленными именами. Ник был светловолосым, поэтому мог легко сойти за немца или ирландца. В свое время Эйс выдержал шесть раундов против парня, который впоследствии стал чемпионом мира в полутяжелом весе. Джерачи все детство проторчал в спортзалах, но поклялся, что никогда не станет одним из покалеченных ветеранов, подыхающих в нищете. Он дрался из-за денег, а вовсе не ради славы. Крестный из Кливленда (по совместительству глава местной мафии, как позже узнал Ник) свел его с Тессио, владельцем крупнейшего спортивного тотализатора в Нью-Йорке. В коммерческих турнирах никто не стремится проломить тебе череп. Затем к Джерачи стали обращаться, если кому-нибудь нужно было вправить мозги. Первым заказчиком стал Америго Бонасера, близкий друг Вито Корлеоне, у которого изнасиловали дочь. В заказах недостатка не было, и Джерачи скопил на учебу в колледже. К двадцати пяти годам он получил диплом, оставил рэкет и в свите Тессио стал считаться одним из самых перспективных. Ник единственный в клане закончил колледж, не носил пушку и не ходил по шлюхам, искренне считая, что кратчайший путь к благополучию — процветание клана. Он старался вовсю, поэтому на его странности никто не обращал внимания. Тактика Джерачи была гениальной — он завышал прибыль от каждого дела и отдавал семье шестьдесят, а то и семьдесят процентов вместо положенных пятидесяти. Даже если бы его махинации обнаружились, что могла сделать семья? В худшем случае пожурить! Джерачи тщательно просчитал все ходы: чем больше он платит, тем выше его авторитет в семье, а значит, тем больше людей будут платить ему свои пятьдесят процентов. А за тем, чтобы дань платили ему, Ник проследит. Каждому в Нью-Йорке было известно, что если тебе просто сломали челюсть, то, считай, пожалели — все могло кончиться намного хуже. По городу поползли страшные слухи о том, что делает с нерадивыми плательщиками боксер-профессионал. Джерачи казалось, что люди сами стремятся отдать ему деньги! Очень правильно! Запугивание и устрашение куда сильнее пистолета или кулака.