Читать книгу "Сицилиец - Марио Пьюзо"

Дон Сиано первым склонил голову в знак согласия. В конце концов, какой разумный человек не может подождать и отложить на три дня убийство? Когда они ушли, дон Кроче вызвал Гектора Адониса к себе домой в Виллабу.

Дон разговаривал с Адонисом безапелляционно.

— Моему терпению с твоим крестником пришел конец, — сказал он коротышке. — Гильяно должен быть либо с нами, либо против нас. Похищение принца Оллорто для меня прямое оскорбление, но я готов простить и забыть. В конце концов, Гильяно еще молод, и я тоже был задирой в его возрасте. Как я всегда говорил, я восторгаюсь им за это. И, поверь мне, ценю его способности. Я был бы несказанно рад, если бы он согласился стать моей правой рукой. Но он должен признать общий порядок вещей. Среди руководителей местных организаций есть люди, которые не так уж восхищаются им, не с таким пониманием к нему относятся. Я не смогу их удержать. Так что отправляйся к своему крестнику и передай ему то, что я тебе сказал. И принеси мне его ответ самое позднее — завтра. Дольше я ждать не могу.

Гектор Адонис испугался:

— Дон Кроче, я понимаю великодушие вашего духа и поступков. Но Тури упрям и, как все молодые люди, слишком уверен в своей силе. Да и не совсем он беспомощен. Если он начнет войну против «Друзей», выиграть он, я знаю, не сможет, но урон нанесет страшный. Могу я обещать ему какое-нибудь вознаграждение?

— Обещай ему вот что, — сказал дон. — Он получит высокое место у «Друзей» помимо моей личной преданности и любви. Ведь в конце-то концов, не может же он вечно жить в горах. Настанет время, когда ему захочется занять определенное место в обществе, жить в согласии с законом, со своей семьей. Когда такой день настанет, один только я на всей Сицилии смогу обеспечить ему помилование. И буду несказанно счастлив сделать это. Я говорю вполне искренне.

И действительно, когда дон так говорил, ему нельзя было не верить, нельзя было не поддаться обаянию его слов.

Отправляясь в горы на встречу с Гильяно, Гектор Адонис был очень обеспокоен за своего крестника и решил говорить с ним откровенно. Тури должен понять, что он прежде всего любит своего крестника и ставит это чувство выше повиновения дону Кроче.

На краю утеса стояли стулья и раскладные столы. Тури и Аспану сидели вдвоем.

— Я должен поговорить с тобой наедине, — сказал Гектор Адонис, обращаясь к Гильяно.

— Коротышка, у Тури нет от меня секретов, — рассерженно бросил Пишотта.

Адонис пропустил мимо ушей оскорбление.

— Тури, если захочет, может рассказать тебе то, что я скажу ему, — произнес он спокойно. — Это его дело. Но тебе сказать я не могу. Я не могу взять на себя такую ответственность.

Гильяно похлопал Пишотту по плечу.

— Оставь нас, Аспану. Если что-то касается тебя, я тебе скажу.

Пишотта резко поднялся, холодно взглянул на Адониса и отошел.

Гектор Адонис долго сидел молча. Потом заговорил:

— Тури, ты мой крестник. Я полюбил тебя еще ребенком. Я учил тебя, давал тебе читать книги, помогал тебе, когда тебя стали преследовать. Ты один из немногих на этом свете, ради кого мне стоит жить. И тем не менее твой двоюродный брат Аспану оскорбляет меня, а ты даже не останавливаешь его.

— Я доверяю тебе больше, чем кому-либо, за исключением матушки и отца, — сказал Гильяно.

— И еще Аспану, — с укоризной заметил Адонис. — А разве можно доверять такому кровожадному человеку?

Гильяно поглядел Адонису в глаза, и тот не мог не восхититься открытостью и честностью его лица.

— Да, должен признать, я доверяю Аспану больше, чем тебе. Но я люблю тебя с самого детства. Своими книгами и мудростью ты обострил мой ум. Я знаю, что ты помогаешь матушке и отцу деньгами. И был верным другом во время моих бед. Но я вижу, ты завязан с «Друзьями друзей», и что-то подсказывает мне: именно это и привело тебя сегодня сюда.

И снова Адонис восхитился чутьем своего крестника. Он изложил Тури суть дела.

— Ты должен примириться с доном Кроче, — сказал он. — Ни французский король, ни король Обеих Сицилий, ни Гарибальди, ни сам Муссолини не могли окончательно подавить «Друзей». И тебе войну против них не выиграть. Умоляю тебя, помирись с ними. Поначалу ты должен уступить дону Кроче, но кто знает, каково будет твое положение в будущем. Клянусь тебе своей честью и головой твоей матушки, которую мы оба любим, дон Кроче верит в твой талант и питает к тебе подлинную любовь. Ты будешь его наследником, любимым сыном. Но сейчас ты должен признать его первенство.

Он видел, что Тури взволнован и принял все сказанное очень серьезно.

— Тури, подумай о своей матушке, — пылко продолжал Гектор Адонис. — Ты не можешь вечно жить в горах и рисковать жизнью, чтобы увидеть ее несколько раз в году. А дон Кроче сможет добиться для тебя помилования.

Некоторое время молодой человек раздумывал, потом заговорил медленно и серьезно:

— Прежде всего хочу поблагодарить тебя за честность, — сказал он. — Предложение очень заманчиво. Но я дал себе слово избавить бедняков Сицилий от нужды, а у «Друзей», думается, цель не такая. Они служат богачам и политикам в Риме, а это — мои заклятые враги. Давай подождем и посмотрим. Да, конечно, я похитил принца Оллорто и наступил им на мозоль, но я даю жить Кинтане, хоть и презираю его. Терплю же я его из уважения к дону Кроче. Скажи ему это. Скажи ему это и скажи также, что я молюсь, чтобы настал день, когда мы сможем стать равными партнерами. Когда наши интересы не будут противостоять друг другу. Что же до главарей местных мафий, пусть делают что хотят. Я их не боюсь.

С тяжелым сердцем Гектор Адонис принес этот ответ дону Кроче — тот лишь кивнул своей львиной головой, как будто и не ждал ничего другого.

В последующие месяцы было предпринято три покушения на жизнь Гильяно. Первый заход разрешили сделать Гвидо Кинтане. Он, совсем как Борджиа, предусмотрел все до мельчайших подробностей. Гильяно, совершая свои вылазки с гор, частенько пользовался одной дорогой. Вдоль дороги лежали поля с сочными травами, куда Кинтана выпустил большую отару овец. Охраняли этих овец трое безобидного вида пастухов — выходцы из города Корлеоне и старые друзья Кинтаны.

Почти целую неделю при виде идущего по дороге Гильяно пастухи с почтением приветствовали его и по старой традиции подходили поцеловать руку. Гильяно вступал с ними в дружеский разговор; пастухи нередко принимали участие в действиях отряда, к тому же он всегда искал пополнение. Он не опасался за свою жизнь, так как почти всегда ездил с телохранителями, а часто с Пишоттой, который стоил по крайней мере двоих. Пастухи не были вооружены и одеты были легко — под такой одеждой оружия не спрячешь.

Но пастухи припрятали лупары с патронташами, подвязав их под брюхом нескольких овец в центре отары. Они ждали случая, когда Гильяно будет один, без охраны. Однако Пишотту заинтересовали пастухи, проявлявшие такое дружелюбие, да и откуда вдруг взялась эта отара овец? И через свою сеть осведомителей он навел справки. Выяснилось, что это убийцы, нанятые Кинтаной.