Читать книгу "Сицилиец - Марио Пьюзо"

Только шесть часов спустя записку обнаружили на трупе, однако времени для того, чтобы включить ее в рассказ о смерти Пишотты и напечатать в газетах, которые разнесут весть по всей Сицилии, оставалось более чем достаточно. На бумажке, которую Гектор Адонис сунул под рубашку Пишотте, было написано: «ТАК УМРЕТ ВСЯКИЙ, КТО ПРЕДАСТ ГИЛЬЯНО».

Глава 30

На Сицилии, если у человека есть хоть немного денег, он не хоронит своего близкого в землю. Это означало бы уж полный крах — люди на Сицилии и так слишком много терпят унижений. Поэтому на кладбищах полно маленьких каменных и мраморных мавзолеев — квадратных сооружений, именуемых congregazioni. Чугунные решетки преграждают в них доступ. Внутри — несколько ярусов; на один из них устанавливают гроб, затем отверстие замуровывают цементом. Остальные ярусы предназначены для других членов семьи.

Гектор Адонис выбрал ясный солнечный день вскоре после смерти Пишотты и отправился на кладбище Монтелепре. Дон Кроче должен был встретиться с ним там, и они вместе собирались помолиться на могиле Тури Гильяно. А коль скоро им еще надо было и поговорить о делах, можно ли найти более подходящее место для встречи, где люди способны забыть о тщеславии, простить друг другу нанесенные обиды?

Да и можно ли найти более подходящее место, чтобы поздравить коллегу с хорошо исполненным делом? Дон Кроче просто обязан был уничтожить Пишотту, который был слишком болтлив и обладал чересчур хорошей памятью. И он выбрал для руководства операцией Гектора Адониса. Самой изощренной выдумкой дона была записка, оставленная на теле Пишотты. Адониса такой поворот вполне устраивал: политическое убийство прикрывалось романтическим налетом справедливости. Гектор Адонис стоял у ворот кладбища и смотрел, как шофер и охранники помогают дону Кроче вылезти из машины. Тело дона приобрело за последний год поистине чудовищные габариты — казалось, оно все больше раздувалось, по мере того как росло могущество дона.

Гектор Адонис и дон Кроче вместе вошли в ворота кладбища. Адонис поднял взгляд на арку ворот. Чугунные завитки сплетались в слова, предназначенные для тех, кто пришел проводить в последний путь ближнего. Они гласили: «Мы были как ты — и ты станешь как мы».

Адонис усмехнулся иронии, заключенной в этой фразе. Гильяно не была свойственна такая жестокость, но именно такие слова выкрикнул бы Аспану Пишотта из своей могилы.

Гектор Адонис уже не испытывал испепеляющей ненависти к Пишотте, какая владела им после смерти Гильяно. Он отомстил. Сейчас он думал о том, что эти двое вместе играли детьми и вместе оказались вне закона.

Дон Кроче и Гектор Адонис углубились в лабиринт из маленьких каменных и мраморных строений. Дон Кроче и его охранники шли вместе, им приходилось друг друга поддерживать на каменистой аллее; шофер нес большущий букет цветов, который он положил на решетку congregazioni, где лежало тело Гильяно. Дон Кроче суетливо поправил цветы и уставился на маленькую фотографию Гильяно, приклеенную к каменной дверце. Охранники поддерживали его, чтобы он не упал.

Дон Кроче выпрямился.

— Он был храбрый малый, — сказал дон. — Мы все любили Тури Гильяно. Но разве можно было с ним жить? Он хотел изменить мир, поставить все вверх дном. Он вроде любил своих собратьев, а кто больше него перебил народу? Верил в бога и выкрал кардинала!

Гектор Адонис внимательно смотрел на фотографию. Гильяно было на ней всего семнадцать лет, а это возраст, когда красота жителя Средиземноморья достигает своего расцвета. Лицо было такое милое — как-то не верилось, что этот человек мог послать на смерть тысячи людей.

— Ах, — сказал дон, — вот если бы у меня был такой сын, как Тури. Какую бы я оставил ему империю! Кто знает, какой славы он бы достиг!

Гектор Адонис улыбнулся. Да, конечно, дон Кроче великий человек, но он совсем не разбирается в истории. У него же тысяча сыновей, которые будут править после него, унаследуют его хитрость, будут грабить Сицилию, растлевать Рим. И он, Гектор Адонис, профессор истории и литературы в Палермском университете, один из них.

Гектор Адонис и дон Кроче направились к выходу. У кладбища стояла длинная череда повозок. Они все были разрисованы сценками из жизни Тури Гильяно и Аспану Пишотту: ограбление герцогини, расстрел главарей мафии, убийство Пишоттой Тури. И тут Гектор Адонис понял: дон Кроче, несмотря на все свое могущество, будет забыт, а Тури Гильяно будет жить вечно. Легенда, окружающая его имя, будет разрастаться, и найдутся такие люди, которые поверят, что он вовсе не умер, а по-прежнему бродит в горах Каммараты, и настанет день, когда он вновь появится и вызволит Сицилию из рабства и нищеты. В тысячах грязных деревенских каменных домишек еще не родившиеся дети будут молиться о спасении души Гильяно и о его возрождении.

А Пишотта со своим хитрым умишком — разве не слушал он с величайшим вниманием Гектора Адониса, когда тот рассказывал про Карла Великого, и Роланда, и Оливера, разве не под впечатлением этих рассказов свернул с праведного пути? Ведь останься он верен Гильяно, Пишотта был бы забыт… А совершив свое страшное преступление, он навсегда останется в памяти людей рядом с Тури.

Пишотту похоронят на этом же кладбище. Перед ним и Гильяно всегда будут выситься их любимые горы, те самые горы, что сохранили скелет слона Ганнибала, те горы, где когда-то звучал рог Роланда, погибшего в сражении с сарацинами. Тури Гильяно и Аспану Пишотта умерли молодыми, но они будут долго жить — если не вечно, то, во всяком случае, безусловно дольше дона Кроче и его самого, профессора Гектора Адониса.

Двое мужчин, один огромный, другой совсем маленький, вместе вышли с кладбища. Сады зелеными лентами террас опоясывали склоны окрестных гор, блестели белые скалы, и на солнечном луче несся к ним красный ястреб Сицилии.