Читать книгу "Без жалости - Лоис Гилберт"

Когда я догнала Эми, то попыталась схватить ее за руку. Из-за попоны, которую я прижимала к себе, мои движения сделались неуклюжими, я промахнулась и вместо рукава вцепилась дочери в волосы. Голова у нее мотнулась, запрокинулась, и она крикнула от негодования и боли. Моя промашка ошеломила меня до такой степени, что я замерла на месте, продолжая тем не менее машинально сжимать волосы дочери. Эми крутанулась на месте, как волчок, и повернулась ко мне, стянув рот в тонкую, жесткую линию. Глаза ее полыхали от ярости. Я сразу же выпустила ее волосы и даже сделала попытку отступить на шаг, но снег был слишком глубокий, а Эми действовала быстро.

Она размахнулась и ударила меня кулаком, вложив в удар всю тяжесть своего далеко не худощавого тела.

Хэк! Кулак Эми поразил меня в лицо с такой силой, что меня, как катапультой, отбросило назад. От удара в глазах все потемнело, я потеряла равновесие и рухнула в снег.

«Ну и кулачок у этого дитяти!» — с гордостью подумала я о дочери. Позднее ко мне пришло осознание случившегося, и я застонала от обиды и боли. Скула сильно болела, и я знала, что на месте удара обязательно образуется кровоподтек, который продержится не меньше недели.

Меня до костей пронизывал холод: при падении попона распахнулась, и я фактически лежала на снегу голая. Я слышала Ноа, который что-то кричал — должно быть, звал меня, но его голос доносился до меня как сквозь вату и мне казалось, что Ноа от меня далеко — за тысячу миль. Помимо холода, меня донимала противная нервная дрожь, в ушах звенело.

Когда Ноа подошел ко мне, Эми уже пересекла двор и приближалась к дому.

— Бретт, ты как? Двигаться можешь? — спросил он, присаживаясь рядом со мной на корточки.

Чувствовала я себя ужасно: у меня все болело, а вся я сотрясалась от дрожи: Эми прежде никогда не поднимала на меня руку.

Я осторожно ощупала пальцами скулу, проверяя, нет ли перелома: все кости, слава Богу, были целы.

— Я в порядке, — едва слышно пробормотала я.

«Я в порядке, — повторила я, но уже про себя. — Ведь ничего особенного не случилось. Просто произошло еще одно непредвиденное событие. Я сильная, я справлюсь, я переживу и это».

— Что-то мне не верится, — покачав головой, произнес Ноа. — По-моему, тебе лучше вернуться ко мне в бунгало.

Запахивая на себе попону, я с трудом поднялась на ноги, после чего Ноа отвел меня в свой домик. Там он помог мне одеться, а потом уложил на диван, подложив под голову подушку и накрыв меня двумя одеялами. Потом он отправился на кухню, зажег плиту и поставил на огонь чайник.

Мне было приятно, что он обо мне заботится. «В самом деле, ведь должен быть на свете человек, для которого ты не пустое место», — думала я.

Глядя в потолок, я думала также о том, как мне жить дальше и как реагировать на то, что у меня произошло с Эми.

«О чем, спрашивается, мне с ней после этого говорить?» — задавала я себе вопрос и не находила ответа.

В голове у меня поселилась пульсирующая боль, и я пришла к выводу, что в результате стычки с дочерью я, вполне возможно, получила легкое сотрясение мозга. Тем не менее я упорно, как молитву, повторяла про себя слова, которые раньше сказала Ноа: «Я в порядке, я в порядке, я в порядке…»

Ноа принес еще одну кружку своего ужасного растворимого кофе и заставил выпить его до дна. Я глотала горячую горькую жидкость, руки у меня тряслись, зубы клацали о край кружки, и кофе постоянно проливался.

Ноа сел на диван и положил мои закутанные в одеяло ноги себе на колени.

— Она тебя в лицо ударила? — спросил он, растирая мне ступни.

Я кивнула.

— До десяти сосчитать сможешь?

Я сосчитала до десяти.

— Кто у нас сейчас президент, помнишь?

— Я же говорила: у меня все в порядке. Сотрясения мозга нет, — солгала я.

— Извини, что надоедаю…

— Я сама во всем виновата, — пробормотала я. — Возможно, того заслуживаю…

— Никогда больше так не говори. — Хотя Ноа смотрел на меня с нежностью и сочувствием, в голосе его ощущалась твердая уверенность.

У меня потекли слезы.

— Я не очень-то хороший человек, Ноа, — пролепетала я покаянным голосом.

— Я тоже не ангел. Но я сомневаюсь, что из-за этого мы с тобой должны безропотно сносить побои.

Я глотнула кофе.

— Но как Эми могла здесь оказаться?

— Думаю, она заметила на снегу следы и решила за тобой проследить. Я не раз замечал, что она ходит за тобой как привязанная. Вероятно, боится тебя потерять.

— Но я соблюдала все меры предосторожности: не сразу пошла к тебе, а сначала завернула на конюшню и вышла из нее через калитку.

Тут я поняла, что недооценила Эми. Ноа был прав: дочь и в самом деле отслеживала каждый мой шаг. Несмотря на ее более чем прохладное ко мне отношение, она терпеть не могла, когда я уходила из дома, не сказав, куда направляюсь. Я вспомнила, какие истерики она закатывала мне, когда я не возвращалась к условленному времени с охоты или из города.

— Поверь, мне очень жаль, что все обернулось таким образом, — с мрачной улыбкой произнес Ноа.

Я поставила кружку на пол и закрыла руками лицо.

— Это мне надо сожалеть о том, что все так обернулось.

— Не твоя вина.

— Нам нужно уехать с фермы, Ноа. Обязательно.

— Я не против. Куда же мы направимся?

— Я не о нас с тобой говорю. Я говорю о себе и об Эми.

Ноа насторожился.

— Понятно… — протянул он.

— Ничего тебе не понятно… В сущности, я ее отвергла, отказалась от нее. Уехала в Африку и провела там целый год. Сейчас я понимаю, что совершила страшную ошибку — возможно, непоправимую. Но тогда мне казалось, что, уезжая в Африку, я поступаю правильно. Кстати, бабушка и Райан одобряли мой поступок, но теперь я все чаще задаю себе вопрос: а не было ли у них желания от меня избавиться? Кто знает, может быть, я им здесь мешала? Главное же, никто из близких не предупредил меня, что мой отъезд может дурно отразиться на Эми. Даже Дэн. — Я понимала, что слишком разболталась, но остановиться уже не могла. — Мне не нужно было покидать семью. Эми не хотела, чтобы я уезжала, и мне следовало ее послушаться и остаться.

— Ну а с тобой как быть? — спросил Ноа.

— Что значит — «Ну а с тобой как быть?» — в недоумении спросила я. Я его не понимала.

— Ну да, как быть с тобой — с твоими желаниями, с твоими стремлениями? Думаешь, все это надо похоронить? Да как ты можешь научить дочь быть счастливой, если сама несчастлива и живешь не так, как хочешь?

— Я могу и сделаю дочь счастливой. И потом — кто тебе сказал, что я собираюсь похоронить свои стремления и желания? У меня есть жизненные планы.