Читать книгу "Путешествие в Агарту - Абель Поссе"

Только сейчас я понял, как опасен был переход через Тибет. Мне кажется, повторить его невозможно. К счастью, я пустился в путь, не подумав как следует.

Мое тело измождено после долгого пути на такой высоте, в таком холоде. Первую неделю, проведенную в тишине Тателанга, я спал до десяти часов кряду.

Я отдыхаю, но не могу успокоиться. Меня мучают тревога, сомнения и загадки. Я часами лежу на удобном тюфяке, уставившись в сводчатый каменный потолок.

Умер ли Вуд, как я предполагаю? Можно ли быть уверенным, что такой человек как оберштурмбаннфюрер Вольфрам Зиверс, достаточно посвященный, чтобы быть безжалостным, не оставил в живых пытаемого Вуда, чтобы вырвать у него тайны Агарты, которые потом было решено скрыть от меня?

Год петуха был 1933-1934-й, им же будет и 1945-й.

Записывая эти вопросы, я словно изгоняю дьявола. Оказавшись на бумаге, они перестают мучить меня, словно черные птицы, которые спускаются, чтобы клюнуть, а потом ускользают.

В полном одиночестве моей миссии слово, мой дневник, служит единственным местом, где я могу встретиться с самим собой. Это место, где я разговариваю с другим, который всегда со мной.

Читая «Бревиарий Аненэрбе», я чувствую, что скрытого в нем столько же, если не больше, чем явного. Все фрагментарно. Окончательная последовательность не выстраивается. Владеет ли ею хоть кто-то? Может быть, Хаусхофер, профессор Хильшер или сам фюрер?

Я разложил на столе тайную карту, которая, судя по пятнам, в старые времена принадлежала какому-то копировщику. Несколько отверстий для краски, выдолбленных в твердом дереве, засохшие краски.

Следы и свидетельства путешественников никак не согласуются между собой, несмотря на все усилия специалистов из Аненэрбе. Цель – Агарта – остается в тумане, между легендой и реальностью. Люди, которые могли что-то прояснить, или умерли, или утратили всякую способность мыслить ясно, как это случилось с ван Хагеном или Экартом. Аненэрбе, несмотря на всю свою мощь, так никогда и не сумел заполучить тайные архивы Общества Туле. И почему фон Зеботтендорф как раз в момент триумфа национал-социализма спрятал их и исчез, так и не вернувшись больше в Германию? Сам профессор Карл Хаусхофер в последний год впал в немилость, с тех пор как было найдено окончательное решение еврейской проблемы. (Его жена Мария – еврейка.)

Хаусхофер, несмотря на постоянные контакты с Обществом Туле, был скорее посланником, связующим звеном. Его встречи с ламой Гомченом Ринпоче в Киото в начале века и более поздние встречи с Гурджиевым «где-то в Тибете между 1905-м и 1908 годами» сыграли решающую роль. Обменивались ли они информацией, планировали ли что-нибудь вместе, были ли у них разногласия? Даже в последние недели подготовки мне не сообщили ничего о подробностях, о сути этих встреч.

Не ясно мне и то, каков источник власти фон Зеботтендорфа, который фактически предстает как центральная фигура. При этом, начиная с ночи на 16 июня 1919 года, с момента расставания с Дитрихом Экартом во время песчаной бури, которая погребла караван, его поведение меняется, тогда как Экарт, хотя практически и потерявший разум, становится провозвестником таинственных сил и знамений.

Сам Гурджиев отказывается от всякого сотрудничества с Обществом Туле, уходит от контактов и посвящает себя преподаванию. Только во время оккупации Парижа нашему лучшему агенту Эрнсту Юнгеру удалось выманить у него обрывочный и парадоксальный рассказ о его путешествиях по тем краям.

Никто из путешественников, указанных в «Бревиарии», не утверждает однозначно, что побывал в Агарте. Экарт перед смертью пробормотал лишь, что «бывал в местах, говорил с высшими существами». Гурджиев, со свойственной ему страстью к путанице, сообщил нашему агенту, что «тайный город, или город тайной власти, находится там, куда стекается всякая мудрость. Там живут люди, которые сумели продвинуться дальше других, и боги, которые все еще терпят близость людей».

Фон Зеботтендорф исчез, хотя официально его местожительство зарегистрировано в Турции. Наше посольство сообщило за подписью фон Папена: «В его предполагаемом местопроживании никто не отвечает. Его считают странным, необщительным человеком, грубым и невежливым. Возможно, он остался жить в Мексике, поскольку перенимал там у индейцев племени тараумара мистический опыт, достигаемый с помощью наркотиков». Известно только, что он не оставил ни одного слова об Агарте, помимо совета, который дал Экарту, покидая его: «Никто не в силах найти Агарту. Агарта сама ведет того, кто ею избран».

Теперь мой черед. Я в одиночестве стою на пути паломников в город тайной власти. Пришло время бросить жребий. Я должен это осознать.

Так, в бездействии, прошла неделя. Беспокойство не перестает мучить меня. Мне горько чувствовать, как уходит впустую время в этом краю, где времени нет или же его не принимают в расчет.

Ближе к полудню я с помощью своего секстанта измеряю высоту солнца. Я произвожу операцию так тщательно, как это сделал бы моряк, знающий, что скоро потеряет все известные ему ориентиры. Хронометр надежно защищен кожаным чехлом. Я начищаю до блеска его бронзовую поверхность и, как зачарованный, смотрю на вращающуюся секундную стрелку. Неумолимый механизм сбрасывает никчемные мгновения в пустоту.

Вчера утром послышались взрывы петард и звуки рожков. Несколько очень юных монахов с лицами, раскрашенными как маски демонов и фей, вошли в главный внутренний двор праздничным шествием. К ним присоединился и кое-кто из пастухов-кочевников, живущих у дороги на Лопучуань. Все вместе они волнообразно раскачивали змея из цветной бумаги. Они празднуют начало года Деревянной Обезьяны, китайцы называют ее обезьяной Чиа.

У меня вошло в привычку каждый день подниматься на смотровую башню. Я беседую с монахом-астрологом, в то время как два послушника внимательно смотрят на равнину. Подозреваю, это монастырское послушание возникло в древние времена, когда область подвергалась нападениям грабителей.

Сегодня 24 февраля. На рассвете играли тонкие костяные трубы и звенели колокольчики. Отправлялся некий ритуал, так как один из Просветленных прошел сквозь пелену невидимого.

Процессия лам в желтых головных уборах направилась к отдельно стоящему зданию помочь умершему тибетскому ламе совершить освободительное путешествие. Они читают ему «Бардо тодол», Тибетскую книгу мертвых.[93]Один из них три дня подряд будет нашептывать эти молитвы на ухо покойнику.

Другие Просветленные, как объяснил мне астролог, не участвуют в погребении своего собрата. Ничто не может отвлечь их от взращивания собственной смерти, движения к состоянию Татхагата, безболезненному возвращению из видимого мира к великой невидимой матери, источнику всякой жизни. Мягкий переход от существования к истоку.

Три дня спустя я увидел со смотровой башни, как с холма Просветленных поднимается дым от костра, разведенного на особой площадке. Глядя в бинокль с мощными цейссовскими линзами, я сумел рассмотреть едва заметные очертания тела, лежащего на белом пламенеющем ложе. Тело становилось пламенем и возносилось в утреннее небо.