Читать книгу "Кладбищенские истории - Борис Акунин"

— Мартышкины похороны! Всех бы вас закопать, макаки чертовы!

Преподобный Согэн покосился на нарушителя чинности, номолитвы не прервал. Вдова же дернулась, как от удара, и ее бледное лицосделалось еще белей. Фандорин знал, что Сатоко понимает по-английски, а сталобыть, отвратительную выходку нельзя было оставлять без последствий.

Молодой человек почтительно отступил на несколько шагов,потом, стараясь привлекать к себе поменьше внимания, развернулся и быстронаправился к невеже.

— Вон отсюда, — сказал он тихим, звенящим от ярости голосом.— Иначе…

— Кто ты такой, япошкин прихвостень? — уставился на негоинвалид бесстрашными, выцветшими глазами. — Не тявкай на старину Сильвестера,не то он попортит твою смазливую мордашку.

В здоровенной ручище что-то щелкнуло, из кулака выскочилолезвие испанского ножа.

— Я вице-консул Российской империи Фандорин, — назвалсяЭраст Петрович. — А вы к-кто?

— Я вице-консул Господа нашего на этом кладбище. Понял ты,заика несчастный? — в тон ему ответил Сильвестер, еще раз сплюнул и заковылялпрочь, в сторону каменных надгробий, увенчанных крестами.

Кладбищенский смотритель или сторож, догадался Фандорин ипообещал себе, что после похорон непременно наведается к приходскому священнику— пусть сделает грубияну внушение.

Когда коллежский асессор вернулся к могиле, церемония ужезакончилась. Настоятель пригласил всех к себе, выпить в память об усопшем.

— Вот желание Мэйтана и осуществилось, — благодушнопромурлыкал преподобный, когда послушник наполнил чарки подогретым сакэ,которое в монастыре называли хання, то есть «ведьмин кипяток». — Он хотел статьбуддой и стал, только не при жизни, а после смерти. Так оно еще лучше.

Помолчали.

Через открытые перегородки из сада дул свежий ветерок, повременам покачивая священный свиток, висевший над головой настоятеля.

— Ибо смерть должна быть ступенькой вверх, а не топтанием наместе. Если ты уже стал буддой, то куда после этого подниматься? — продолжилСогэн, смакуя вино.

Женщины — Сатоко и та, вторая, похожая на головастика (ЭрастПетрович уже знал, что ее зовут Эми Тэрада), — молитвенно сложили руки, причемЭми еще и сочувственно покивала своей замысловатой прической. Сидела она ненормальным образом, на коленях, а в специальном станке, куда ее пристроилслуга, прежде чем удалиться.

Понимая, что это лишь начало пространной проповеди, Фандоринрешил повернуть разговор в ином направлении, занимавшем его куда больше, чемблагочестивые рассуждения.

— О кончине святого отшельника ходят самые диковинные слухи,— сказал он. — Г-говорят вещи, в которые невозможно поверить…

Лицо настоятеля залучилось добродушной улыбкой — как иследовало ожидать, Согэн отнесся к гайдзинской невоспитанности снисходительно.Улыбка означала: «Всем известно, что некоторые иностранцы могут выучитьяпонский язык так же хорошо, как этот голубоглазый дылда, но приличным манерамобучить их невозможно».

— Да, наша мирная обитель подверглась тяжкому испытанию.Некоторые даже говорят, что над Храмом Преумножения Добродетели повислопроклятье. Мы опасаемся, что количество паломников теперь уменьшится. Хотя, сдругой стороны, многих, наверное, привлечет аромат таинственного. Мир Буддыиногда подобен залитой солнцем равнине, а иногда — ночному лесу. — Повернувшиськ вдове, преподобный мягко сказал. — Я знаю, дочь моя, как тяжело вам говоритьоб этом ужасном происшествии, перевернувшем вашу жизнь и омрачившем мирноесуществование нашей обители. Но слова — лучшее средство против горя, они такповерхностны и легковесны, что, облачив в них свою печаль, вы тем самымоблегчаете бремя, гнетущее вашу душу. Чем чаще вы будете рассказывать этустрашную историю, тем скорее ваша душа вернет утраченную гармонию. Поверьте, язнаю, что говорю. Это ничего, что я и Тэрада-сан знаем все подробности, мыпослушаем еще раз.

Плечи Сатоко мелко задрожали, но она взяла себя в руки.Поклонилась настоятелю, потом Фандорину. Заговорила ровным голосом, умолкаявсякий раз, когда нужно было справиться с волнением. Слушатели терпеливо ждали,и некоторое время спустя рассказ возобновлялся.

Время от времени вдова рассеянно поглаживала по голове своюдочурку, сладко спавшую на татами, — казалось, что эти прикосновения придаютСатоко сил.

— Вы, должно быть, знаете, Фандорин-сан, что супруг давноуже не живет со мной. С тех пор, как родилась Акико…

Тут голос рассказчицы прервался, и Эраст Петровичвоспользовался паузой, чтобы рассмотреть девочку получше.

Обычно дети, рожденные от связи европейца и японки,замечательно хороши собой, но бедняжке Акико не повезло. Злому року было малотого, что она родилась на свет калекой, — личико девочки, будто нарочно,собрало в себе непривлекательные физиогномические особенности обеих рас:клювоподобный нос, маленькие припухшие глазки, желтоватые паклевидные волосы.Коллежский советник вздохнул и отвел глаза в сторону, но там сидела жуткая Эми,так что пришлось перевести взгляд на румяное лицо настоятеля, обмахивавшегоблестящую макушку маленьким веером.

— Он говорил, что царевич Сиддхартха Гаутама тоже ушел отжены и первенца, что алкающий просветления должен отречься от своей семьи, —мужественно продолжила Сатоко свой рассказ. — Но я знаю, что на самом деле онхотел наказать себя за то, что Акико родилась… родилась такой. В юности онперенес дурную болезнь и считал, что это ее последствия. Ах, Фандорин-сан, —она впервые за все время подняла на вице-консула глаза, — вы давно его невидели. Он очень изменился. Вы бы его не узнали. В нем не осталось почти ничегочеловеческого.

— Мэйтан очень далеко продвинулся по Восьмиступенной ТропеПросветления, — подхватил настоятель. — Преодолел первую ступень — ПравильногоПонимания, вторую — Правильного Целеустремления, третью — Правильногоречеизъявления, четвертую — Правильного Поведения, пятую — Правильной Жизни,шестую — Правильного Старания и седьмую — Правильного Умонастроения. Оставаласьпоследняя, восьмая — Правильного Медитирования. Чтобы преодолеть ее, Мэйтанвыстроил в нашем саду павильон и дни напролет созерцал Лотос, помещенный вцентр Лунного Диска, дабы совместить свое кокоро с кокоро Цветка, ибо лишь вэтом случае…

— Я знаю, что такое м-медитация перед изображением Адзи-кан,— перебил Фандорин, боясь, что разговор свернет в дебри эзотерическогобуддизма.

Согэн вновь улыбнулся, ласково покивав дипломату головой, илишь развел пухлыми ручками. Стоявший у него за спиной послушник вытаращил навице-консула глаза.

Эраст Петрович скромно потупил взгляд. Он жил в СтранеНебесного Корня уже четвертый год и, в отличие от большинства иностранцев,увлеченно постигал тайны японского мира, в том числе и куда более сокровенные,чем обычное медитирование.

— Прошу вас, Сатоко-сан, продолжайте, — попросилвице-консул.