Читать книгу "Руки Орлака - Морис Ренар"

усыхать.

Эта комната была спальней нашего хозяина. На стене в ней висел портрет очаровательной женщины, которую он потерял в молодости. Ее красивые большие глаза, казалось, согласились с Жеромом, когда господин Жан Жак Вантюрель, выглядевший совершенно растерянным, спросил, что ему теперь следует сделать в плане уведомления органов правосудия, а мой шеф твердо ответил:

– То же, что сделаю и я сам. Ничего.

1934

Нежданный фотограф

Далеко дело не зашло, однако в какой-то момент мне показалось, что одна моя знакомая девушка обладает всеми качествами, необходимыми для того, чтобы составить счастье мужчины вроде меня. Я тут же поспешил спросить у моего шефа, окружного комиссара Жерома, что он думает о женитьбе в целом и в частности – с позиции сыщика.

Он не стал ходить вокруг да около и заявил мне, что, на его взгляд, полицейскому жениться не следует.

Приведенный в замешательство его ответом – я-то надеялся услышать совсем другой, – я попросил его объяснить такую позицию. Но по моему расстроенному виду, по выступившему на моих щеках румянцу он, видимо, понял, что мой вопрос был вызван личными мотивами, и заметно смутился.

– Видите ли, – пробормотал он, опустив взор, дабы скрыть свое замешательство, – наша профессия столь опасна…

– Хм! Полагаю, патрон, вы пытаетесь утаить свою мысль…

– Я вас уверяю, мой дорогой Гайяр…

– Лучше скажите, я вас умоляю, почему вы так и остались холостяком? Неужели для того, чтобы применить на практике только что заявленный вами принцип?

– Хе! – произнес Жером с довольно странной ухмылкой. – Понимаете ли, когда-то я был женат…

И, уступая моим просьбам, комиссар рассказал мне следующую историю.

– То была неожиданная партия. Ее звали Жаклин. Впрочем, ее и сейчас так зовут, здоровье ее сопоставимо с ее красотой, и, если память меня не подводит, сейчас ей должно быть года тридцать три, не больше.

Обо мне много писали в газетах – относительно одного происшествия на улице Сервандони, – и эта девушка, ужасно романтичная, вбила себе в голову, что ей непременно нужно со мной познакомиться… Представьте себе дитя, чрезвычайно избалованное слишком добрым отцом, который ни в чем не отказывал дочери. Она поклялась, что выйдет за меня, и, право сказать, я был не против, так как полагал, что она очаровательна и что в ее прихотях, в общем-то, нет ничего неприятного. О, я, конечно же, говорил себе, что Жаклин взбалмошна, высокомерна, до наглости дерзка и так далее и тому подобное, что мне нужна не такая спутница жизни. Но повторюсь, она мне нравилась. И потом, как знать, что бы случилось, если бы ее «герой» отказал ей? Возможно, все закончилось бы самым трагичным образом. Я не хвалюсь, я говорю сейчас как хроникер – объективно.

Так или иначе, в первые месяцы нашего брака я не мог нарадоваться на свою судьбу. Изначальная экзальтация Жаклин очень быстро сменилась мягкой нежностью, которая нравилась мне гораздо больше. Моя жена была спокойной, уравновешенной, любезной. Я жалел лишь об одном: что ее образ жизни и мои должностные обязанности позволяют нам слишком редко быть вместе. Она ничего не изменила в своих светских и спортивных привычках. Что касается меня, то, страстно увлеченный работой, я жил известной вам бурной жизнью, которая в то время так некстати предполагала целую серию зарубежных поездок.

Вскоре после женитьбы, в августе, мне предстояло уехать по делу о международной контрабанде в Соединенные Штаты, где, по всем подсчетам, я должен был провести как минимум три недели и столкнуться с крайне опасными бутлегерами[136] и гангстерами. Я никогда не брал жену в свои поездки, но из всех командировок, в коих мне довелось побывать со дня нашей свадьбы, эта была бы последней, в которую я согласился бы ее взять.

Как-нибудь я расскажу вам о том, чем я там занимался, – оно того стоит. Но сегодня ограничимся тем, что имеет отношение к тогдашней мадам Жером.

Мы условились, что в мое отсутствие Жаклин проведет сезон на берегу моря близ Руайяна, в Сен-Ком-ле-Бэн, на небольшом уединенном пляже. Я взял на сутки отгул, чтобы помочь ей устроиться на очаровательной вилле, а затем со спокойной душой отправился в Нью-Йорк.

В Америке я получил от Жаклин столько писем, сколько и рассчитывал получить, и, в свою очередь, сам часто писал ей, несмотря на суматоху. Мне повезло «закрыть» дело самым успешным образом, после чего – прошло ровно пять недель со дня моего отбытия – я отплыл обратно во Францию с намерением как можно скорее рвануть в Сен-Ком.

Но что стало для меня восхитительным сюрпризом – Жаклин ждала меня на набережной Гавра. Покинув свой небольшой курорт (и уже не помышляя туда вернуться), она прилетела в Париж, как только узнала о моем прибытии, и, сгорая от нетерпения снова увидеть своего супруга, знаменитого сыщика, о «подвигах» которого трубила вся французская пресса, явилась встречать меня в Гавр. В поезде, унесшем нас обоих в Париж, я, как говорится, буквально пожирал Жаклин глазами. Никогда еще я не находил ее такой соблазнительной, такой счастливой, такой нежной! Она изрядно загорела под палящим солнцем Сен-Кома и теперь выглядела, словно какая-нибудь мулатка с Мартиники. Ах! Эти белокурые волосы на фоне смуглой кожи!.. Вы представить себе не можете, Гайяр, какая это была красота!.. К тому же она немного похудела – весьма кстати. Она гоняла свое обручальное кольцо взад и вперед по всему пальцу, глядя на меня бесконечно невинными голубыми глазами. А я был так смущен, что не мог вымолвить и слова…

Наконец я изрек что-то вроде:

«Вижу, Лин, вы принимали солнечные ванны!»

Она протянула ко мне свои загоревшие руки. И тут я сказал, уже совершенно иным тоном:

«Жаклин, малышка, где вы проводили время в мое отсутствие?»

Она громко рассмеялась:

«Как – где? В Сен-Коме, конечно же!»

«Я так не думаю, Жаклин. Потому что в Сен-Коме вы могли быть лишь моей женой, лишь мадам Жером».

«И что?»

«А то, что вы, несомненно, встречались с кем-то, перед кем хотели выглядеть женщиной, свободной от каких-либо уз, – встречались с мужчиной, либо слишком совестливым, либо слишком щепетильным, с мужчиной, который запрещает себе пользоваться тем, что принадлежит другому».

«Вы сошли с ума!»

«Ничуть. Но вот вы, Жаклин, насколько я вижу, никогда не сделаетесь благоразумной женщиной – так и останетесь романтичной и авантюрной натурой!»

Тут она решила рассердиться, возмутиться, но уже больше не пытаясь, однако, обороняться.

«Это постыдно! Вы приставили ко мне ваших ищеек!.. Ненавижу… я вас ненавижу!..»

«Жаклин, – печально сказал я, –