Читать книгу "Кладбищенские истории - Борис Акунин"

 

Что за рассказ о кладбище без поминания жути и нежити.

Пятьдесят тысяч заросших травой и кустами могил (и ни единойживой души — во всяком случае, в старой части кладбища, куда не попадешь безсопровождающего) уже сами по себе являют зрелище неуютное. Даже в дневное времяздесь царит абсолютная, противоестественная тишина. Старые деревья так тесносдвинули свои кроны, что уже в нескольких шагах от аллеи очертания надгробийтонут в полумраке. Идешь и физически ощущаешь на себе пристальный взглядмножества глаз.

В двадцатом веке Хайгейт обветшал и одичал. Когда сюдаперестали ходить люди, здесь расплодились редкие для городской черты птицы,ежи, даже лисы. Ну, птички и ежики, это ладно, нестрашно, а вот на лисицахзадержимся. Мне как японисту очень хорошо известно, что лисица — зверьнепростой. По-японски он называется «кицунэ» и вызывает у храбрых потомковсамураев суеверный ужас. Всякому японцу известно, что кицунэ — это оборотень,который способен прикидываться человеком и выкидывать всякие кошмарные штуки.Он похож на европейского вервольфа, только гораздо хитрей и изощренней. Поэтомувстреча с кладбищенской лисицей ничего хорошего не сулит. Особенно если это необычное кладбище, а Хайгейт, где в свое время так увлекались эксгумациями.

Ну, ладно еще выплывет из-за поворота фальшивый герцогПортлендский, укоризненно потрясет седыми бакенбардами, щелкнет крышкой отсеребряных часов и прошествует себе дальше. Все-таки коммерсант, солидныйчеловек. А если из-за позеленевшего от мха склепа выглянет золотоволосаякрасавица с потухшими очами и тихо прошелестит: «Give me back my poems»?[6] И уж совсем жутко делается, когда представишь косматый призракрастревоженного Карла Маркса в мертвенном свете луны. Призрак бродит по Европе…Бр-р-р.

Не будем забывать и о том, что именно здесь скорее всегопохоронен кровожадный Джек-Потрошитель, так и не найденный лондонской полицией.Этот кромсатель уайтчепельских проституток, судя по имеющимся уликам,принадлежал к хорошему обществу. А раз так, то где же еще ему было найти покой,если не на Хайгейте? Только вот могла ли такая душа упокоиться, хоть бы даже ипосле смерти?

Это еще не все.

В библиотеке Лондонской мэрии я наткнулся на книгу охайгейтских вампирах, которые лет тридцать назад расплодились в здешних кущах.Автор книги приводит выдержки из газет, в которых говорится об оторванныхголовах и прокушенных артериях. Но больше всего меня впечатлило не смакованиеужасов, а незатейливые свидетельства местных жителей. «Я возвращался с работыдомой. Было примерно полдесятого вечера. Шел по Свейнз-лейн вдоль кладбища…Вдруг вижу — мне навстречу быстро скользит какая-то фигура, совершеннобесшумно. Я ужасно испугался. А потом гляжу — никакой фигуры уже нет…»(«Хэмпстед энд Хайгейт экспресс», 20 марта 1970 года.)

Выдумки желтой прессы, думал я, сидя в светлом читальномзале. С удовлетворением прочитал в другой, более благоразумной книжке, что всемидесятые годы на кладбище стали наведываться борцы с вурдалаками — вскрылинесколько могил, пронзили сердца покойников осиновыми колами. Кто-то изгоустбастеров даже угодил за это в тюрьму. Так им, вандалам, и надо, решил я,окончательно успокоившись.

Но, попав на кладбище, я увидел, что входы в некоторыесклепы старательно заложены кирпичом, и снова вспомнил нехорошую книжку. Ееавтор писал, что двери нескольких особенно подозрительных гробниц замурованы.

Нет, в самом деле, зачем их замуровали?

Слава богу, я был не один, меня сопровождал туземец, местныйхранитель и смотритель. Этот седовласый джентльмен, член общества «ДрузьяХайгейтского кладбища», за небольшое пожертвование согласился провести меня вдальний, почти нехоженый конец некрополя. Мне хотелось побывать на могилечудака по имени Джеймс Холмен, который, будучи совершенно слепым, отправился вкругосветное путешествие и написал книгу о том, что он слышал, обонял и осязалв заморских странах.

Показав на замурованный склеп, я игриво спросил провожатого,правда ли, что это профилактическая мера против вампиров.

Мой чичероне, до сей минуты весьма разговорчивый, вдругзамолчал. Ответил не сразу и как-то очень коротко: «Чушь. Идемте дальше».

Он как-то вдруг помрачнел, отвел взгляд. Да еще не топричмокнул, не то цыкнул зубом. Вероятно, это был английский юмор, но деньклонился к вечеру, от могил веяло холодом, над камнями начинал клубиться туман…

Я огляделся по сторонам и вдруг увидел, что из-за куста наменя пристально смотрит низкорослый, коренастый старик с по-бульдожьибрыластыми щеками и дряблым подбородком. Готов поклясться, что секунду назадего там не было!

Незнакомец сглотнул, провел рукой по коротко стриженнымседым волосам, его черные глаза прищурились, блеснули, и мне стало здорово непо себе.

Кое-как распрощавшись с гидом, я направился к выходу,уговаривая себя не оглядываться — в конце концов, что за ребячество! Но шагисами собой делались все длиннее, все быстрее.

Материя первична

Мавр беззвучно двигался за бородатым мужчиной. Тот, кажется,что-то почувствовал — с каждой секундой ускорял шаг, но это были пустяки.Главное не ошибиться.

Поглядывая на пугливо вжатый в плечи затылок позднегопосетителя, Мавр быстро всасывал воздух сверхчуткими ноздрями.

Русский! Это хорошо, это просто замечательно. Чудесная,аппетитнейшая нация! Вкуснее них разве что северокорейцы!

Ну-ка, ну-ка, что еще? Некрещеный. Хорошо!

Не ходит в церковь. Значит, материалист? Отлично!

Был членом Коммунистического Союза Молодежи. С 1971 до1984-го. М-м-м, превосходно!

В невесомом скачке Мавр перелетел через каменного ангела ивозбужденно чмокнул, предвкушая, как захрустят под зубами упругие позвонки, какгорячими толчками защекочет нёбо кровь. Только не увлекаться, не высосать всюдо донышка. Это будет глупый мелкобуржуазный эгоизм.

Многообещающий посетитель пулей вылетел за ворота иоблегченно перевел дух. Пошел вдоль стены, даже принялся насвистывать.Успокоился. Ну и славно. Сейчас адреналин у него сойдет, кровь утратитгорьковатость, перестанет пениться. Мавр никогда не любил игристых вин.

Он скользил над землей, отделенный от русского материалистакаменной стеной, которую мог преодолеть одним прыжком. Опыт научил: торопитьсянельзя, это небезопасно. Насосешься какой-нибудь дряни, а потом мучайся.

В самом начале своей хайгейтской жизни, только-только открыв,что материя нуждается в подпитке, Мавр неосторожно напился крови первогопопавшегося буржуа, сдуру прогуливавшегося вдоль кладбища поздно ночью.Последствия были ужасны. То есть, с одной стороны, гипотеза подтвердилась:процесс разложения повернул вспять и материя полностью восстановилась, нонравственно-психологический эффект поверг Мавра в настоящую панику.