Читать книгу "Сплетение судеб - Александр Владимирович Чиненков"

class="p1">– Не спорю, – согласился Анжели. – Но если бы не я, вы, быть может, до конца дней своих считали её прибившейся сироткой? Если бы не я…

– Пусть будет по-твоему, я сдержу своё слово! – твёрдо пообещал граф. – Ты избежишь справедливой казни, проходимец!

– Значит всё! Я свободен! – возликовал француз.

– Не обольщайся, ты будешь только жив, но не свободен! – остудил его преждевременную радость Александр Прокофьевич. – Я дал слово сохранить тебе жизнь, но не ускользнуть от ответственности за совершённые преступления.

– Теперь меня снова вернут в острог? – приуныл и едва не разревелся Анжели.

– Да, как только лекарь подлечит твои ноги.

– И меня отправят на каторгу?

Граф Артемьев пожал неопределённо плечами.

– Думаю просить, чтобы тебя сослали в Сибирь на вечное поселение, – ответил он. – Там не будут заставлять тебя вкалывать, но будешь кормить себя сам! Ты не умрёшь, барон Анжели, но мир вздохнёт спокойнее, избавившись от такого жуткого выродка, баламута и ничтожества!

– Спасибо и на этом, ваше сиятельство, – вздохнул Анжели. – Будем живы – отыщем способ вернуться на родину!

Глава 34

Восемнадцатого июня тысяча семьсот семьдесят четвёртого года в Оренбурге состоялись первые публичные казни и экзекуции пугачёвцев.

Первым в этот день четвертовали А. Соколова-Хлопушу. Затем для устрашения населения его голову нанизали на кол, и она торчала на нём целый год.

Казаков, не подвергаемых казни, клеймили литерами «З.Б.И.» (злодей, бунтовщик, изменник), после чего отправляли на каторгу. Но большую часть бунтовщиков приговорили к повешению, и палачи трудились у виселиц дни и ночи напролёт.

Во всех селениях, «кои бунтовали», на площадях и базарах было поставлено по одному колесу, по одному глаголю и по одной виселице. Рядовых бунтовщиков забривали в солдаты, били батогами. И такие, как принято было считать, легко отделались по сравнению с теми, кому предстояло умереть.

Ночь перед казнью Архип провёл на удивление спокойно. Правда, голова немного побаливала. Он помолился, лёг на подстилку в угол и мгновенно заснул. Спал Архип беспробудно до самого рассвета. А проснулся лишь тогда, когда завизжали открываемые стражниками двери.

Тюремщики принесли еду. Но арестанты даже не притронулись к ней. У людей, идущих на смерть, не было потребностей в пище.

А на площади у Гостиного двора собрались несметные толпы народа. Люди были прижаты друг к другу до такой степени, что невозможно было пошевельнуться. Толпа зевак как бы составляла одно целое. Придавленные друг к другу люди больше не могли сдвинуться с места. Крыши домов, деревья и даже столбы были усеяны и увешаны любопытными.

Оцепление солдат с трудом сдерживало натиск толпы. Всем хотелось увидеть пока ещё живыми осужденных.

Вдруг толпа пришла в движение. Послышался звон цепей, и в центр площади вывели первую партию приговорённых. Над площадью послышался гул. Приведённые на казнь казаки скорее напоминали измождённые тени, чем кровожадных разбойников и воров. Они были осунувшиеся, бледные и едва волочили закованные в цепи ноги. Возбуждённая толпа подалась вперёд, но цепь солдат с трудом сумела удержать людей на прежнем месте.

Глаза всех устремились на членов секретной комиссии, которые с важными лицами рассаживались за стол, готовясь наблюдать исполнение приговора.

Граф Артемьев тоже занял свое место за столом. Он не хотел идти на казнь. Всё внутри него противилось лицезрению кровавого зрелища. Но губернатор и председатель комиссии настояли на его присутствии. Им почему-то очень хотелось видеть Александра Прокофьевича рядом с собой. Наверное, потому, чтобы чувствовать себя увереннее.

А далее случилось такое, чего никак не ожидал граф Артемьев. Перед зачтением приговора председатель комиссии неожиданно дал ему слово.

Александр Прокофьевич встал и вышел из-за стола. Толпа присмирела и затихла. Все – и осуждённые, и зеваки – в напряжении ждали, что сейчас скажет этот важный и представительный господин.

– Люди, – начал говорить граф, тщательно подбирая в голове слова, чтобы не сказать лишнего, – вот и закончились страшные события в Оренбургском крае, которые я называю словом НЕЧТО! Безграмотный казак Емелька Пугачёв вдруг объявил себя воскресшим императором Петром Третьим! Можно говорить много о причинах бунта! Можно обвинять в его возникновении всех и каждого. Но сегодня, раз мне предоставлено слово, я хочу заявить о заговоре против Российской империи! Сегодня будут казнены первые участники бунта. Но так ли виновны они? Эти люди совершали кровавые преступления и будут за это справедливо наказаны! Но суть моего выступления кроется не в изобличении виновных. Я хочу хоть как-то оправдать русский народ, обманом втянутый в эту жестокую бойню! И я с места, на котором стою, обвиняю не только Пугачёва в развязывании этой войны, но и тех, кто подбил его сделать это!

Александр Прокофьевич сделал паузу и оглядел толпу. Его слушали словно завороженные. И это придало ему бодрости, а слова посыпались сами собой.

– Откуда у бедняка Пугачёва столько денег, что он способен был содержать многочисленное войско? – продолжил граф. – Многие из нас знают, что денег у самозванца было столько, что он медными пятаками стрелял по городу вместо свинцовых пуль! Многие верят в сказку, что бунтовщики собирали деньги грабежом в захваченных ими городках и крепостицах! Но кто в это поверит? Разве содержалось в порушенных крепостях столько денег? Да гарнизоны в них концы с концами едва сводили! А Емелька Пугачёв платил, и платил щедро. Жалованье его «генералов», «полковников», атаманов и казаков было намного выше, чем в армии императрицы! Его разбойничье войско бесплатно снабжалось купленными на «государевы» деньги провиантом, фуражом и одеждой. И даже поспешно отступая из Берд, Пугачёв бросил и пушки, и… семнадцать бочек медной монеты! Спасли и вывезли только золото! Но откуда оно в казачьем войске? Я не снимаю вины с людей, приговорённых к казни. Они хоть и обмануты Пугачёвым, но вместе с ним грабили, насиловали и убивали. А за это надо платить, и цену немалую!

Граф замолчал, перевёл дыхание и продолжил:

– Нам уже известно, что Пугачёв получал золото для войны от турецкого султана! Правда, монеты те были отчеканены не в Турции, а во Франции. А вот ещё…

Александр Прокофьевич достал из кармана камзола лист бумаги и помахал им над головой.

– Это копия письма, направленного во французское посольство в Константинополе! Мне переслали его мои друзья! А из письма следует инструкция послу. Зачитываю…

Граф развернул лист и начал читать: «Король направляет к вам офицера Наваррского полка. Вы должны как можно скорее отправить его с необходимыми инструкциями и пятьюдесятью тысячами франков для так называемой «армии Пугачёва». Не жалейте ничего для того, чтобы нанести решающий удар, если к тому представится случай.