Читать книгу "Завоевание. Английское королевство Франция, 1417–1450 гг. - Джульет Баркер"

возглавлявший июльское посольство в Лондон, продлил перемирие и срок прибытия Генриха во Францию еще на шесть месяцев, до 1 апреля 1448 года. Назначение комиссаров для передачи земель принесло изменения в условия реституции церковных доходов и, что более важно, впервые была сделана настоящая уступка в том, что "разумное возмещение" должно быть сделано для англичан, потерявших свои земли в Мэне[671].

Вопрос о том, как поступить с лишенными собственности людьми с любой стороны, всегда был камнем преткновения в любом переговорном процессе, но он становился все более непреодолимым по мере того, как шли годы, завоевание закреплялось, и появилось целое новое поколение землевладельцев и чиновников, которые законным и мирным путем получили свои владения от первой волны завоевателей. Их права были, вероятно, столь же действительны, как и права первоначальных владельцев, но кто-то из них неизбежно должен был проиграть, если бы была сделана какая-либо территориальная уступка. Уступка Мэна выдвинула эту проблему на первый план.

23 сентября 1447 года Мэтью Гоф и Фульк Эйтон предстали перед Осборном Мандфордом, генеральным бальи Мэна и капитаном Ле-Мана от имени Эдмунда Бофорта. Они предъявили Мандфорду письменный приказ Генриха VI о сдаче Мэна и потребовали от него передать им места, находящиеся в его ведении. Мандфорд вежливо, но твердо отказался, совершенно справедливо заявив, что приказ был адресован "в первую очередь" Бофорту и не содержит его официальной санкции для действий самого Мандфорда[672].

Это, конечно, была полезная тактика задержек исполнения приказ, но также верно и то, что капитан по закону обязан был сдавать свои полномочия только тому, кто его назначил. Например, в 1434 году Оливер Адретон, английский лейтенант Берне, точно так же отказался сдавать свои полномочия без санкции от лорда Уиллоуби, который его назначил, и более того, Джон Салвейн, бальи Руана, чьему приказу он отказался подчиниться, был вынужден отправиться в Лизье, чтобы получить официальное подтверждение увольнения лейтенанта, прежде чем Адретон сдался. Учитывая, что от сдачи Мэна зависело многое, Мандфорд поступил мудро, настояв на официальном освобождении его от должности до того, как он совершит необдуманный поступок — передаст столицу графства врагу.

Мандфорд упрекнул Гофа и Эйтона в том, что они не смогли получить его официальное увольнение от Бофорта до того, как обратились к нему, но предложил послать за ним сам, со всем усердием и за свой счет, добавив, что оно необходимо ему "для того, чтобы избежать обвинений и упреков в грядущие времена". А до тех пор он будет продолжать удерживать город и замок Ле-Ман всеми своими силами[673].

Поскольку Бофорт все еще находился в Англии, получение увольнения Мандфорда значительно затянулось бы, и было бы невозможно осуществить передачу графства в срок к 1 ноября 1447 года. Это, несомненно, было целью и самого Бофорта, так как он все еще требовал полной компенсации за свои потери в Мэне до вступления в должность генерал-лейтенанта в Нормандии. Генрих был взбешен задержкой, поскольку это наносило ущерб его чести как короля, и он подозревал, что Бофорт был причастен к уклонениям своих чиновников. 28 октября он написал Бофорту требующее безусловного подчинения письмо, в котором приказал, "под угрозой нашего неудовольствия", чтобы он, Мандефорд, Ричард Фрогенхалл и все остальные офицеры сдали свои места его уполномоченным без дальнейших отговорок и задержек. Предвидя, что сам Бофорт может воспользоваться тем же предлогом, Генрих предусмотрительно добавил, что это письмо будет для графа достаточным приказом, увольнением и освобождением от должности для передачи Мэна[674].

С запозданием Генрих и Саффолк поняли, что если они хотят заручиться сотрудничеством людей владевших землями в Мэне, то им придется решать вопрос о компенсации. 13 ноября на расширенном заседании английского Совета было решено, что Бофорт должен получать ежегодную пенсию в размере 10.000 т.л. (583.333 ф.с.), которая будет браться из доходов Нормандии, но не было предусмотрено никакой компенсации тем, чьи средства к существованию зависели от их небольших земельных владений. Для них компенсация должна была быть запрошена у французов[675].

31 октября 1447 года в здании капитула в Ле-Мане открылась двухдневная конференция между агентами Карла VII, Кузино и Гаваром, и офицерами Генриха VI, сэром Николасом Молино, главой Счетной палаты в Руане, Осборном Мандфордом, генеральным бальи Мэна, который отказался сдать свои полномочия, и Томасом Дархилом, виконтом Алансона. О важности вопроса о компенсации говорило то, что на конференции присутствовало около 500 заинтересованных лиц, от представителей дворянства и Церкви до горожан и купцов[676].

Первый день конференции был посвящен утомительным, но необходимым формальностям. Кузино рассказал о 4-летней истории обещаний передать Мэн и представил документы, включая секретное обязательство Генриха VI, данное в декабре 1445 года, и полномочия, делегированные ему и Гавару Карлом VII на "разумное обеспечение" лишенных собственности людей. Англичане усомнились в подлинности писем о назначении на том основании, что в них было много подчисток и исправлений и что они не узнали подпись нотариуса, который сделал копию.

Весь процесс занял так много времени, что только на следующий день, 1 ноября — в день, когда Генрих VI обещал передать Мэн, как отметил Кузино, — конференция собралась вновь после посещения мессы в замке. Молино, который выступал в качестве английского представителя на протяжении всей конференции, предъявил свои собственные документы, заявив, что письма Генриха VI, с обещанием уступить Мэн, были обусловлены пожизненными союзами между его королем и Рене и Карлом Анжуйскими, 20-летним перемирием в Анжу и Мэне и "разумным обеспечением… которое правильно понимать как должную компенсацию". Кузино не смог предъявить ни документов подтверждающих союзы, ни перемирия, ни полномочий от Карла VII, разрешающих эти действия, заявив, что оставил их в Сабле, опасаясь нападения по дороге. Без этой гарантии и "разумного обеспечения", согласованного заранее, как утверждал Молино, передача графства не может состояться.

Кузино настаивал на том, что вопрос о перемирии и союзе не имеет значения, поскольку ни то, ни другое не упоминается в письмах Генриха VI, предписывающих передать власть 1 ноября "несмотря на все отговорки и препятствия". Что касается компенсации, он согласился с тем, что в письме упоминается "разумное обеспечение", но отметил, что не была установлена дата его предоставления, и оспорил, что это эквивалентно компенсации. Любое "разумное обеспечение", сделанное до того, как произойдет передача, превратит ее в "своего рода продажу", чего Карл VII никогда не хотел.

Этот аргумент был столь же спорным, как и более раннее оспаривание Молино полномочий Кузино в качестве комиссара. В ответ Молино повторил свои доводы, но попросил "извинить его, если он не сможет изъясняться на французском так же хорошо, как на родном языке". Это не было отрицанием его способности говорить и понимать по-французски, ведь Молино провел предыдущие 25 лет во Франции и был генеральным сборщиком налогов Бедфорда в Анжу и