Читать книгу "По большому льду. Северный полюс - Роберт Эдвин Пири"

Собираясь поохотиться на моржей, мы шли себе потихоньку на «Рузвельте», вместе со всей командой ожидая заветного сигнала. Когда, наконец, раздавался возглас какого-нибудь зоркого эскимоса: «Авик соа!» или, может быть: «Авик тедик соа!» (Моржи! Много моржей!), мы всматривались вдаль, оценивая, достаточно ли животных для того, чтобы устроить рейд. Затем, если исход охоты казался нам перспективным, «Рузвельт» разворачивался так, чтобы подойти к моржам с подветренной стороны – если животные почувствуют запах дыма, они проснутся, и мы их больше не увидим.

Обычно эти дикие вылазки мы совершали по очереди – Хэнсон, Макмиллан и я. Каждому из нас полагалось в помощь четыре-пять эскимосов, матрос и боцман. Шлюпки, чтобы они походили на льдины, выкрашивали белой краской, а уключины обматывали тряпками, чтобы подойти к стаду, не издавая лишних звуков.

Заметив стадо, которым стоило заняться, мы нараспев призывали своих помощников: «Давай! Давай!» и, они со всех ног бросались к шлюпкам. Окинув цепким взглядом инвентарь – четыре-пять весел, пять гарпунов, лини, поплавки, две винтовки, патроны – и убедившись, что все на месте, мы отдавали команду: «К спуску шлюпки готовьсь!». «Рузвельт» замедлял ход, мы, стравливая тросы шлюпбалок, соскальзывали вниз, садились на весла и отправлялись искать себе на голову неприятности – и, как правило, их находили.

Мы подбирались к развалившимся на льду моржам как можно ближе. Иногда, если они крепко спали, нам удавалось подойти к ним довольно близко и с расстояния ярдов в пять загарпунить парочку; но чаще всего они просыпались и соскальзывали в воду, когда мы приближались к ним примерно ярдов на двадцать. В этом случае мы открывали по ним огонь, а когда они начинали бросаться на нас, пускали в дело гарпуны; если же они пытались скрыться, приходилось устраивать марафонские забеги и пытаться достать их гарпунами.

Мертвый морж идет на дно, как тонна свинца, поэтому нужно успеть прежде, чем это произойдет, вонзить в него гарпун с поплавком, закрепленным длинным ремнем из тюленьей кожи. При этом поплавок сделан из целой тюленьей шкуры и надут воздухом.

Чему все довольно скоро выучились – так это внимательно следить за тем, чтобы ремень был аккуратно свернут кольцами наподобие лассо и для него было достаточно места. Если бы случайно ремень, когда его с силой тянет загарпуненный морж, захлестнулся вокруг чьей-то ноги, мы могли не досчитаться одного из членов команды, да и самого гарпунера ремень мог бы утащить в воду.

Когда команда проходит боевое крещение в схватке с такими чудовищами, она в поразительно короткий срок становится хорошо сыгранной, при этом внутри нее соблюдается строжайший порядок. Матрос стоит у руля, эскимосы гребут, а на носу Макмилланом, Хэнсон или я в компании с самым лучшим гарпунером. Если охота затягивается, гребцов иногда подменяют те, кто на носу.

Никогда не забуду своего первого боя. Заприметив в двух милях от нас около десятка моржей, мы с Макмилланом, матрос Деннис Мэрфи и трое эскимосов спустили на воду вельбот и взяли старт. Примерно в двухстах ярдах от моржей мы перестали грести, только Мэрфи слегка подправлял направление движения кормовым веслом. Мы с Маком сидели наготове, согнувшись как в низком старте, а эскимосы со своими гарпунами стояли в полной готовности прямо за нами.

Когда мы были ярдах в двадцати от стада, один самец проснулся, заворчал, пнул другого, разбудил его, и тут – бах! бах! бах! – мы открыли огонь. У Мака был самозарядный винчестер, и он выпустил пять пуль так быстро, что не успела вылететь первая пуля, как еще четыре полетели вдогонку. Он завалил крупного самца; тот забился в конвульсиях и с громким всплеском скатился в воду. Я подстрелил еще парочку, и они, хрипло ревя от боли и ярости и извиваясь, сползли со льда, нырнули и исчезли из виду.

Вельбот поспешил за здоровенным самцом, которого подбил Мак, и был уже на расстоянии ярдов пяти от него, когда один из эскимосов метнул в него гарпун и выбросил за борт поплавок. В этот момент около сорока других моржей, охотившихся под водой, выплевывая раковины моллюсков и отфыркиваясь, поднялись на поверхность посмотреть, что за шум. Поверхность воды так и кишела всей этой живностью и многие из них были настолько близко от нас, что мы могли бы бить их веслами. Еще один гарпун, направленный рукой мастера, вонзился в моржа. К тому моменту магазин моей винтовки уже опустел, а тут, как назло, и началась заварушка.

Неожиданно крупный самец в сопровождении двух других (все трое раненые) всплыл на поверхность в двадцати ярдах от нас, издал боевой клич и ринулся в атаку. Эскимосам это пришлось не по нраву. Они схватили весла и стали лупить ими по планширу, при этом вопили как дюжина пароходных сирен, надеясь отпугнуть агрессоров. С таким же успехом можно было мурлыкать колыбельную.

Мак, который до этого никогда не убивал дичи, крупнее птички, сейчас держался хладнокровно, и его автоматическая винтовка издавала равномерное пом-пом, мы же вошли в раж, направив все силы на атакующую тройку. Ко всеобщему гвалту присоединился рев остальной моржовой братии, а звуки выстрелов, крики и удары эскимосов вместе с ревом разъяренных зверей были такой силы, что, казалось, с Везувия снова сорвало крышку. Одного моржа мы утопили, потом вывели из строя еще одного; однако, самый крупный нырнул и вскоре выплыл, фыркая, настолько близко от вельбота, что нам обдало водой лица. Наши ружья почти касались его головы, и мы все разом принялись в него палить; тогда он начал погружаться в воду. Эскимосы с победоносными криками вонзили в него гарпуны.

Когда все было окончено, мы дали знак «Рузвельту» подойти поближе, и как только запах дыма достиг ноздрей друзей и соседей павших в битве животных, тех и след простыл.

В тот раз, впрочем, как и во все последующие, принимая участие в охоте на моржей, я больше всего боялся попасть выстрелом в поплавок. Черные, причудливо скачущие на волнах, они казались живыми существами. Прекрасно понимая, что, попади я в поплавок, больше мне его никогда не видать, я старался быть очень осторожным.

Как-то мы ринулись в атаку на стадо из пятидесяти с лишним моржей, мирно спавших на льду. Дул довольно сильный ветер, а, надо заметить, что попасть в цель, стреляя с вельбота, исполняющего кекуок в неспокойном море, весьма непросто. Мы открыли огонь, как только приблизились к льдине и оказались от нее ярдах в двадцати. Я подранил парочку моржей, но не смертельно, и звери, переваливаясь с бока на бок и недовольно урча, погрузились в воду. Они плыли рядом, а мы в это время всеми известными нам способами демонстрировали им свое горячее желание как можно скорее распрощаться; способы, как вокальный, так и инструментальный, я уже описывал выше.

Стоявший прямо за моей спиной Вишакупси, эскимос, который любил порассказать, какой он знатный специалист по метанию гарпуна, делал угрожающие жесты, которые не сулили приближающимся к нам моржам ничего хорошего.

Вдруг гигантский самец, с громким криком «Ук! Ук!» поднялся, как черт из коробки, прямо рядом со мной, и, обдавая нас брызгами, как из душа, обоими клыками опустился на планширь вельбота.

Вишакупси, не ожидавший, что место действия так приблизится, совершенно обалдел. Вместо того чтобы пустить в ход гарпун, он выронил его, дико вскрикнул и стал плевать в морду чудовища. Нет нужды говорить, что больше мы никогда не брали с собой Вишакупси ни на моржовую, ни на китовую охоту.