Читать книгу "По большому льду. Северный полюс - Роберт Эдвин Пири"

Все остальные орали, ругали по-английски и по-эскимосски и Вишакупси, и моржа и вообще все на свете; одни пытались добить зверя, другие – отгрести от него подальше.

В тот момент у меня не было желания проверять, насколько справедливо авторитетное высказывание одного из исследователей Арктики: «Если морж зацепился клыками за борт шлюпки, не пытайтесь ударить его, так как он рванется назад, в воду и может опрокинуть вельбот; осторожно ухватите этого двухтысячефунтового монстра за клыки и перебросьте за борт» или что-то таком духе. Опусти этот зверь свои клыки на четверть дюйма ближе ко мне, и весь планширь оказался бы в его власти; я держал ружье наготове и в упор разрядил его в морду нашего визитера – тем дело и кончилось.

Не успели мы порадоваться избавлению от досаждавшего нам моржа, как второй подранок предложил новый вариант игры: предпринял почти успешную попытку утопить нас – в общем, захотел понырять в непосредственной близости от нас.

Это был довольно крупный самец, которого загарпунил один из эскимосов. Он тут же показал, на что способен: набросился на поплавок и вывел его из строя, а потом продолжил свои подвиги, утащив с собой гарпун, поплавок и все остальное. Случилось так, что он проплывал с моей стороны и я выстрелил в него, но не знаю, попал ли. Как бы то ни было, он ушел под воду и пока мы, свесившись через борт, ждали, когда же он появится, наше бравое судно получило сильнейший удар в корму, настолько сильный, что нашему боцману, который в это время стоял, мирно управляясь с веслами, крепко досталось.

Наш приятель начинал нервничать; прежде чем я успел выстрелить еще раз, он ушел под воду и показался снова ярдах в пятидесяти от нас. Тогда я всадил-таки в него пулю, и он исчез. В последующие нескольких минут нам было не до того, чтобы с интересом рассматривать окрестности, ибо мы знали, что подводное землетрясение может начаться в любой момент в результате следующего толчка – вопрос только в том, когда и где? Мы не отрывали взглядов от водной глади и ждали, откуда же начнется новая атака.

Еще одна такая потасовка – и мы приплыли, в прямом и переносном смысле слова. Морж проделало в днище огромную дыру, и, поскольку вельбот имеет двойное дно, одному из нас пришлось срочно вычерпывать воду, не имея возможности тут же на месте найти и заделать течь. Мы всегда набирали с собой много старого тряпья, чтобы затыкать пробоины в шлюпках, но на этот раз пользы от них было не более, чем от носовых платков.

Вдруг один из эскимосов, который в это время вглядывался в морской простор, как заорет: «Кингимутт! Кингимутт!» (Возвращается! Возвращается!). Не успели эти слова слететь с его языка, как – удар, треск, грохот. Корму вельбота так тряхнуло и вздыбило, что, если бы эскимос не поймал его на лету, боцман расшибся бы, а то и вылетел за борт. На расстоянии дюйма от его ботинка прямо над ватерлинией вдруг появилась дыра такого размера, что я мог бы просунуть в нее оба кулака.

Я выглянул за планширь и увидел зверя прямо под кормой – спиной вниз, клыками кверху; он резко плюхнулся в воду и ушел в глубину. Чтобы отпугнуть его, все продолжали исполнять свои штучки-дрючки. Вынырнул он снова ярдах в пятидесяти. Издавая боевой клич – «Ук! Ук! Ук!», – и предупреждая нас о грядущих неприятностях, он помчался прочь, разрезая воду Китового пролива как торпедный катер, или как автомобиль без глушителя, преследуемый полицейским на велосипеде.

Эта игра стоила мне скорострельного ружья, которое я утопил; после этого мы двинулись к следующей ближайшей льдине, но добрались до нее не так уж быстро.

Продолжу историю с того места, на котором остановился Боруп: после того, как первый раненый морж был добит пулей, все поплавки были собраны и на вельботе было поднято весло – сигнал, означающий, что охота окончена. К нам подошел «Рузвельт», поплавки и лини перебросили через фальшборт, моржа вместе с вонзенным в него гарпуном подтянули к поверхности воды и с помощью лебедки втащили тушу чудовища на борт. После этого эскимосы сняли с него шкуру и мастерски разделали тушу своими ножами. Во время такой работы палуба напоминает бойню. Собаки – на этой стадии путешествия у нас их было уже около ста пятидесяти – навострив уши и сверкая глазами в предвкушении обильной еды, ожидают окончания процесса, в любой момент готовые на лету поймать отходы, швыряемые им эскимосами.

Мы иногда совершали рейсы в район Китового пролива, чтобы добыть нарвала или оленя, но по пути на север в тот последний раз на нарвала не охотились. Мясо моржа, нарвала или тюленя является ценной пищей для собак, но белому человеку оно обычно не доставляет удовольствия, за исключением случаев угрозы голода. Тем не менее, за двадцать три года полярных исследований я не раз благодарил Бога даже за кусочек сырой собачатины.

Глава X. Стучим в ворота Северного полюса

От Эта к мысу Шеридан! Представьте себе миль триста пятьдесят почти сплошного льда – льда всех форм и размеров; льда, громоздящегося горами; плоского льда; льда, исковерканного и искромсанного; льда, каждому футу надводной части которого соответствует семь футов под водой. Другими словами, этот театр действий покруче поля битвы богов с титанами, и в сравнении с ним ледяной круг Дантова ада покажется просто замерзшим прудом для катания на коньках.

Теперь представьте себе небольшой черный кораблик, крепкий, компактный, прочный и выносливый, как любое судно, какое способны построить простые смертные, но при этом совершенно ничтожный перед лицом белого холодного противника, с которым ему предстоит сразиться. И на этом маленьком кораблике шестьдесят девять человеческих существ: мужчин, женщин и детей, белых и эскимосов, которые вышли в этот безумный, изувеченный льдом пролив между морем Баффина и Северным Ледовитым океаном, вышли, чтобы сделать реальной мечту, веками преследовавшую лучшие умы человечества, добраться до этого блуждающего огонька, в погоне за которым люди замерзали, страдали от голода и умирали. Основной мелодией, постоянно звучавшей у нас в ушах, был вой 246 собак, басовым сопровождением – глубокий низкий звук рокочущего льда, который вздымался вокруг нас под напором приливов, а ударными инструментами – стук и дребезжание буров, когда мы брали штурмом плавучие льды.

Днем 18 августа 1909 года сквозь туман, нависавший над Эта (Гренландия), мы двинулись на север. Это был последний этап путешествия «Рузвельта». Все, кто был на борту, должны были, если останутся в живых, быть со мной до конца, до самого моего возвращения в следующем году. Неприятным напоминанием о том, что ожидает нас впереди, было столкновение с небольшим айсбергом, которое произошло чуть только мы вышли из гавани, хотя скорость была в два раза меньше обычной из-за тумана. Будь «Рузвельт» обыкновенным судном, а не прочным ледоколом, каким он был на самом деле, наша история могла бы здесь и закончиться.

Удар был весьма ощутимым – содрогнулось все, что находилось на судне. Однако айсберг пострадал сильнее нас; «Рузвельт» только встряхнулся, подобно собаке, выходящей из воды, тогда как большая часть айсберга в результате столкновения тяжело откачнулась в одну сторону от нас, а огромная глыба, которую мы откололи от айсберга, с грохотом плюхнулась в другую; «Рузвельт» же протиснулся между ними и продолжил путь.