Читать книгу "Падение сквозь ветер - Олег Никитин"

12 июня. Я так и думал, что у Динники все получится! Она предъявила хозяйке ателье свои вещи (и документ, конечно), та посмотрела на них и предложила с понедельника работать на нее. Рубаху, кстати, мне еще 6-го числа отдали – все в ней было согласно канону. Буммонт, когда увидел ее, выпучил глаза и показал большой палец. По его словам, все девчонки на набережной будут теперь за нами толпами бегать, а мы с ним будем гордо вышагивать, поплевывая шелухой, и презрительно отвергать их. Придя вечером из Ордена (а я задержался там допоздна) нашел на двери приколотую записку от Динники. Она пишет: «Прошу тебя быть завтра дома (в 19 часов)».

13 июня. Уф, Ну и устал же я. Ровно в 7 вечера пришла Динника, а вместе с ней – ее товарка по прежнему цеху! Девушка почти такого же возраста, как и моя подруга детства, и почти такая же красивая: волосы короткие и какие-то лохматые, крупные карие глаза и безумно узкая талия. Надо сказать, что я страшно удивился, но все же предложил свое скромное угощение (какие-то лежалые овощи с ростками, но вареные). Увидев мое бедственное положение, они, по-моему, поразились еще больше, однако виду постарались не подать и быстро накидали на стол мяса, фруктов и бутылку недорогого, но вкусного вина. Наверное, битый час мы разговаривали о всяких пустяках (опять пришлось глупые «фокусы» показывать). Динника явно тяготилась обществом своей подруги, однако смеялась вместе с нами – а та заливалась соловьем и утверждала, что шьет ничуть не хуже Динники и ей пока просто не везет. А когда мы все съели и выпили, Динника ей сказала: «Эттеласа, мы и так сильно отвлекли Мегаллина…» И дальше в том духе, что им пора домой, но ей лично нужно сказать мне два слова наедине. Та нахмурилась, помялась, но все же вышла со словами: «Жду пять минут и иду к тебе». «Прости меня, пожалуйста, – промямлила Динника, пересаживаясь ко мне на кровать, – я совсем не хотела тащить ее за собой… Она сказала при матери, что тоже хочет к тебе в гости – мол, никогда не видела вблизи мага, а та и рада, заставила меня взять ее с собой». – «И чего же она так боится?» – полюбопытствовал я. «Мы с Клуппером помолвлены, – сказала она, опустив голову. – На днях от него письмо пришло». – «Откуда?» Честно говоря, никакого особого чувства я не испытал: ее известие не вызвало у меня «душевную боль» (это из театрального лексикона). «С острова Булльтек, – сообщила Динника и достала из какой-то неведомой складки своего белого платья конверт. – Вот, только позавчера принесли». Да, в порядочную дыру загнали парня, а ведь наверняка он рассчитывал остаться если не в столице, то хотя бы в метрополии. Что ж, он с самого начала знал, на что идет. «Ты хочешь, чтобы я его прочитал?» Она как-то испуганно посмотрела на меня и отрицательно помотала головой. «А когда вернется, не ведаю, а он не сообщает, – вздохнула. – Год уж прошел, как помолвку справили, а вскоре после нее он и уехал по договору». Я молчал и не знал, как мне ее утешить: в самом деле, не хуже него знала, что служить ему придется, скорее всего, вдали от родины. «К нему собираешься?» – спросил я наконец. Тут уже она молчала довольно долго, и я подумал, что Эттеласа уже, наверное, плюнула и отправилась ябедничать. Раза два Динника рот раскрывала – наверное, хотела что-то важное мне сообщить, даже начала: «Ты просил за меня хозяйку ателье…», но так и не решилась, спрятала письмо и попрощалась. И вот теперь я сижу и думаю: «Что, собственно, она собиралась мне сказать?»

20 октября. Ездил в отпуск на море! Буммонт, когда я вернулся (он раньше приехал, из Горна), первым делом спросил меня: «У Каммилы гостил?» Но не совсем угадал: нынче я проехал вдоль всего побережья Хайкума, останавливаясь в пяти городках на семь-восемь дней. С Наллифом вино не пил (хоть он и подбивал меня на это дело), и вообще деньги старался экономить. Каммилу, конечно, тоже навестил, только все комнаты в ее доме оказались заняты, и мы с ней в саду (под луной!) три раза встречались.

806. 8 января. Работа моя вступает в завершающую стадию: позади тяжелое штудирование пыльных манускриптов и изнурительные опыты с мнимой магией действия. (Надо заметить, что истинная магия дается мне гораздо легче, что довольно необычно.) Уже готов материал для вводной главы, для двух раздельных – о свойствах «облегчающей» и «утяжеляющей» мазей, а также глава по моделированию оптимальной формы «паруса». Кстати, мне удалось не только усовершенствовать мнимую часть проекта, но и сделать ее влияние незначительным – теперь достаточно поднести открытый пузырек с веществом к ведущему предмету (то есть к тому, который держит гондолу в воздухе) и произнести про себя заклятие, чтобы этот предмет начал подниматься (или опускаться). Десятки раз пробовал действовать вовсе без пузырьков, но пока ничего не выходит (остается только надеяться, что контакт с магической смесью – не принципиальное условие полета).

19 ноября. Что-то совсем я свои записки забросил. Оно и понятно – на перо и чернильницу уже смотреть не могу: так много приходится с ними «работать». Хорошо бы изобрести такую штуку, чтобы по десять раз одно и то же переписывать не приходилось! А то не понравится точность формулировки где-нибудь в середине текста – и вся работа потеряет законченный вид (и в библиотеку такую уже нельзя сдавать). Так и сижу, обрывки с поправками подклеиваю.

22 декабря. Ходил навещать родителей (отметили Зимний Солнцеворот) и после, часов в девять вечера, встретил возле театра Бузза! Стоять на морозе не хотелось, и мы заглянули к нему в мастерскую на кружку вина. Мне его вид, откровенно говоря, не понравился – какой-то он был похудевший и задерганный. «Когда красный плащ получишь?» – спросил он. «Летом или осенью», – ответил я. И это правда, работа по управляемому воздухоплаванию близится к концу, осталось отладить скоростной спуск (подъем уже работает), и можно будет отказаться от страховочного каната. Он поведал мне кое-что о своей жизни: в марте у него родилась двойня, и у меня челюсть отвалилась при известии, кто стал счастливой матерью. Это Бюшша! «Ты же с ней разругался!» – вскричал я. «Так-то оно так, – мрачно сказал он. – Только потом она пришла ко мне в театр и… в общем, сам не понимаю, как я поддался, только она меня окрутила. И в Канцелярии были…» – «Когда это случилось?» – «Года два назад». И вроде была у него подруга, красивая и умная девчонка, да только вредная, все время Бузза осаживала, когда он к ней с нескромными предложениями подъезжал. Вот он и сломался. А потом вдруг враз двое детей родилось, таких же здоровых и упитанных, как мамаша. И вот теперь он снимает квартирку в Кривом переулке. Я пригляделся к его картинам и вижу – не тот уже Бузз, что раньше, и картины у него все больше традиционные, в стиле «декор»: закаты на Хеттике, морские пейзажи с парусниками, какие-то гладкие фрукты и так далее. Он заметил мой интерес и скривился, будто у него зуб заболел: «Они жрут, как стадо свиней. А за эти поделки больше платят. Но ты не думай, я ничего не забыл, иногда и хорошие вещи получаются». В общем, домой я только часам к одиннадцати явился.

807. 1 апреля. Я написал уже большую половину своей дипломной работы (правда, пока только в черновом варианте). И наконец-то выяснил все про влияние мазей на материал ведущего предмета, а то этот вопрос буквально зиял в моем проекте белым пятном (признаться, здесь мне очень помог Бекк, авторитет в магии земли). Коротко говоря, мои вещества или увеличивают расстояние между частицами материала, или уменьшают его. Казалось бы: ну и что, все равно вес предмета должен остаться прежним, количество этих частиц ведь не изменяется! Но нет, здесь есть одна очень существенная хитрость – я произношу заклинание, которое превращает ведущий предмет в подобие пузыря в воде: плотность воздуха в тонком слое вокруг контактирующего с мазью предмета настолько возрастает, что он (этот предмет) просто взмывает ввысь. По крайней мере, так мне все представляется. Если в итоге мне не дадут ежегодную имперскую премию, это будет величайшая несправедливость в истории Ордена!..