Читать книгу "Падение сквозь ветер - Олег Никитин"

Глава 26. Пятидневная война

Пятая тетрадь была чуть-чуть тоньше, чем все остальные. Валлент разделил добытые им документы на четыре неравные части: левая, самая внушительная, состояла из старого дневника Мегаллина, сшитого им в журналы, вторая представляла собой тонкую стопку его поздних записей, в третьей лежали письма и несколько туманного содержания бумаг, а правая была образована фолиантом Крисса Кармельского и портретом Маккафы. Магистр обнаружил его среди бессистемных бумаг неясного назначения и смысла; как ни был он подготовлен узреть нечто необыкновенное, лицо тринадцатилетней девушки поразило его своей почти расцветшей, взрослой красотой. Она смотрела не на художника, а немного левее, что дало Буззу право изобразить у нее под нижними ресницами тонкую тень, неожиданно придавшую правильному девичьему лицу какой-то «неземной» отпечаток. Валлент некоторое время полюбовался юной Маккафой и отложил ее портрет в сторону.

Систематический подход требовал наличия на столе также лабораторного журнала и трудов Берттола и Лаггеуса, но они, к сожалению, хранились в Ордене и вряд ли могли быть вынесены из него. Издавна полагая, что последовательность в работе с документами – полезная вещь в любом расследовании, магистр вынул из первой стопки последнюю, пятую тетрадь погибшего мага.

«805. 17 января. Мой летний долг висит на мне, как камень. Осталось выплатить ровно половину, так что как раз к отпуску и рассчитаюсь.

14 марта. Наконец-то растаял снег на подоконнике. Правда, в последнюю неделю он напоминал скорее рыхлый, серый лед. Утром в моей комнате – яркий солнечный свет, и могучие силы природы бурлят в моем организме. Наплевать на бесконечные долги и заглянуть в «Эврану», что ли?

15 марта. Нет, больше я туда не пойду – дерут три шкуры, еще больше, чем в прошлом году! Буммонт сказал, что на улице лучше не знакомиться, а то могут возникнуть проблемы со здоровьем. Я шутки ради спросил у одной (в парке), сколько она берет – оказалось, расценки в два раза меньше, чем эвранские! Но Буммонт – специалист в этом деле, и я решил его послушаться.

29 мая. Вчера подумал: а не заказать ли себе нарядную рубаху? Финансы вроде бы позволяют. Варил прошлогоднюю свеклу (сгоряча купил на рынке фунтов 10 и с тех пор как только не готовил этот гнусный овощ!) и размышлял над фасоном и цветом. Закажу, наверное, похожую на Буммонтову – длиной чуть ли не до колен, в крупный яркий цветок, с тонким шелковым поясом. Такие сейчас носит зажиточная молодежь. Я же хоть пока и не слишком богат, но вскоре должен освободиться от бремени, которое взвалил на себя, а затем усугубил собственной невоздержанностью. Так вот, «Жемчужина» – самое престижное ателье в городе, и для имперских служащих у них установлена скидка (я так думаю, им за это налоги сбавили).

30 мая. Посоветовался с Буммонтом, и он одобрил мой план и даже одолжил мне двадцать дукатов до стипендии. Это будет первая одежда, которую я куплю себе самостоятельно. Заручившись Буммонтовой моральной поддержкой, после полудня я пошел на первый этаж (то есть в ателье) и смело сдался мастеру. Это оказалась уже немолодая женщина в совсем простом голубом платье. Она критично оглядела меня и спросила: «Что, и вам нужна распашонка?» Я смущенно кивнул, а три каких-то девицы (скорее всего, швеи или их помощницы) отвернулись и стали шушукаться, посматривая в мою сторону. «Вы знакомы с нашими расценками?» – на всякий случай спросила хозяйка ателье. Я опять кивнул, показал ей свое свидетельство имперского служащего (стажеры тоже люди!) и пробормотал: «Мне со скидкой». Печать Ордена не вызвала у нее удивления или испуга: очевидно, я был не единственным орденским модником. Кажется, у меня был довольно глуповатый вид, но она и не подумала улыбнуться (попробуй только посмейся над магом!), а вместо этого стала мне демонстрировать свою последнюю модель. «Материал, конечно, – шелк, длина – до бедер, внизу боковые разрезы, проймы – широкие и заниженные, очень широкие рукава (а запястья туго стянем манжетой)…» Она продолжала в том же духе, но я запомнил только «воротник шалькой, богато драпированный» и при этом куда-то «ниспадающий», широкие углы каких-то «полочек» и 5 серебряных застежек. Ее речи чуть не вогнали меня в транс, но она вдруг положила мне ладонь на локоть и спросила: «Цвет какой выбираете?» Тут уж я знал, что ответить (Буммонт надоумил!) и гордо говорю: «Тускло-красный». Она похвалила меня за истинно аристократический выбор и добавила: «Многие богатые люди предпочитают малиновые, но я уверена, что до следующего года этот оттенок не доживет». А потом меня одна (черненькая и не слишком симпатичная) из девиц обмеряла – прикладывала повсюду свою мерную веревку и записывала на бумажке числа. При этом так смущалась, что пару раз, по-моему, записала совсем не то, что нужно. Но я не был уверен и поэтому ничего не сказал, и кроме того, может быть, именно так и нужно замерять части тела?

3 июня. Вчера вечером провожали маму на гастроли. То есть она поехала сегодня, а вчера была просто вечеринка с участием вечных Реннтигов. Они смотрят на меня почти как на секретаря Императора – со смесью восторга и страха, а мне смешно – еще пару лет назад я был для них обыкновенным мальчишкой, развлекавшим Наддку во время их визитов. Она, кстати, заметно подросла и смотрится этакой пышкой, довольно аппетитной. В апреле ей исполнилось 14 лет. Ее по привычке поручили мне и отправили нас в мою старую комнату (в ней ничего не изменилось), чтобы я показал ей какой-нибудь «фокус». Насколько я помню, будучи подростком она вела себя дерзко и постоянно пыталась мной командовать, а тут как будто оробела и сказала едва десять слов. Эта перемена в ней мне понравилась, я продемонстрировал ей эффектную чепуху с поднятием вверх мелких предметов и преломлением света (я недавно научился делать прозрачное воздушное «зеркало», когда свет отражается от «пустоты», а то и якобы «проходит» сквозь вещи). Последнее, к слову, относится к истинной магии действия, хоть и просто по исполнению. А потом я попрощался с родителями (особенно с мамой) и гостями и отправился домой (было уже десять часов).

5 июня. Сегодня исполнился назначенный срок, поэтому я в обеденное время сразу отправился в «Жемчужину» (а в квартире меня ждал вчерашний свекольный суп, поэтому я туда не рвался). Хозяйка ателье приветствовала меня как завсегдатая, и тут же давешняя девчонка вынесла мне мой наряд. И что же? Стал я его примерять, и оказалось, что шалька воротника «ниспадает» под неправильным углом! Швея прямо-таки побелела от испуга, когда хозяйка взглянула на нее и спокойно сообщила об ее ошибке. У девчонки сами собой потекли слезы, и она тут же убежала в мастерскую, а я стоял как истукан и не мог понять, что делать с неудавшейся распашонкой. «Ах, беру только самых лучших, и все равно ошибаются, – вздохнула мастерица. – Видно, не получится из нее настоящей швеи. Я не могу отдать вам такое изделие». И она решительно предложила мне оставить рубаху на доработку. «У меня есть знакомая выпускница школы искусств, – сказал я. – Она неоднократно получала призы на конкурсах и мечтает работать в лучшем ателье города. Если она вам подойдет, эту неловкую девушку можно будет уволить». Хозяйка пожала плечами и несколько минут рассеянно думала (пока я переодевался за ширмой), а потом говорит: «Что ж, пусть зайдет в воскресенье, к десяти часам утра, и принесет свои изделия».