Читать книгу "Расеянство - Братья Швальнеры"

о том, чтобы вернуться домой к жене и поесть наконец, забыв про их дневные мытарства.

Тот отвечал, толкая его в бок:

–Да тихо ты. В городе точно бухло найдем.

–А домой-то потом как?

–Разберемся, все равно у тебя завтра выходной.

–А у тебя?

–А тебя это не волнует. – И продолжал, повернувшись к проводнику: – Браток, подкинь до города, а?

–Как я тебя подкину, у тебя ж билета нет?

–Да договоримся как-нибудь.

–Как?

–Часы возьми.

–У меня свои есть.

–Ну… хочешь молока три литра?

–Да где ж?

–У меня дома.

–Хе, – хмыкнул проводник. – Пока ты до дома допрешь, свет дадут, и мы дальше поедем.

–Ну хочешь… корову?

–Тоже дома?

«Он оттого такой длинный диалог ведет, что у него жены нет и торопиться некуда, – подумал со злобой Мисима. А потом, развивая мысль, сменил гнев на милость и даже пожалел своего нерадивого друга: – И накормить-то его некому… Эх видно грех сироту обижать, так и быть, не буду лезть в бутылку».

–Ну…

–Ну ты артист… А зачем тебе в город-то?

–Да за водкой.

–Что ж ты тут нигде водки найти не можешь?

–Да где найдешь…

–Ладно, садись. Веселый ты, ё-мое.

На том и порешили.

Всю дорогу до города Мисима увлеченно рассказывал о том, как его литературный прообраз совершал кругосветное путешествие. А точнее, читал, из захваченной с собой книги выдержки из предисловия, касающиеся разных перипетий судьбы японского классика.

–« В декабре 1951 года по протекции своего отца и в качестве специального корреспондента газеты «Асахи симбун» Мисима отправился в кругосветное путешествие, откуда вернулся в августе следующего года. Из своего кругосветного путешествия Мисима вынес, по его собственным словам, личное переоткрытие солнечного света, телесности и ощущений, что оказало огромное влияние на его дальнейшую литературную деятельность. Вернувшись в Японию, начиная примерно с 1955 года он взялся за радикальную перестройку собственного тела, став заниматься бодибилдингом. В то же время Мисима, заинтересовавшись классической японской литературной традицией (его внимание привлёк прежде всего Мори Огай), стал изменять и свой писательский стиль. Двойственное изменение Мисимы нашло своё выражение в написанном под влиянием эстетики Мори Огая и Томаса Манна романе «Золотой храм» (1956), за основу которого была взята история о сожжении храма Кинкакудзи молодым монахом. «Золотой храм» стал одной из творческих вершин писателя и считается самым читаемым в мире произведением японской литературы. В эти годы начался период восторженного восприятия каждой новой работы Мисимы читателями. Сначала написанный на фоне идиллического пейзажа острова Камисима (префектура Миэ) по мотивам греческой классики «Дафнис и Хлоя» роман «Шум прибоя» (1954), а затем и «Долгая весна» (1956) и «Пошатнувшаяся добродетель» (1957) открыли череду произведений, ставших бестселлерами. Многие из них обрели столь большую популярность, что были экранизированы. Мисима стал одной из центральных фигур японского литературного мира. В это же время, словно демонстрируя многогранность собственного таланта, Мисима обратился к драматургии и написал, наряду с многочисленными пьесами, сборник современных пьес для театра но, а затем, примкнув к театру «Бунгакудза», дебютировал как постановщик собственных произведений и актёр».

–К чему это? – зевая, спрашивал Нигицу, то и дело обшаривая глазами вагон в поисках хотя бы случайно хоть кем-нибудь забытой початой бутылки пива.

–А к тому, что путешествовать надо!

–Так и я о чем…

–Молодец ты, что утащил меня сюда. Теперь впечатлений наберемся…

–Очень бы хотелось, правда, еще чего-нибудь набраться.

–Да не переживай, и это сделаем!

–Дай-то Бог! – Нигицу уже начинал заметно нервничать – старый хмель выветривался, а новым пока не пахло.

Однако, скоро его мучениям был положен конец – через полтора часа быстрого хода электропоезд прибыл в город Демарино. Сойдя с вагона и сердечно облобызавшись с проявившим неслыханную человечность и участие проводником, друзья огляделись, взглянули на вокзальные часы – десяти еще не было, а значит, вероятность напиться до потери сознания была высока – и рванули в ближайшую вокзальную пивную.

–Барышня, бутылку водки и… четыре кружки пива. Нефильтрованного, покрепче, – подсчитав скудные барыши, заказал Мисима.

Продавщица, не привыкшая к столь вежливому обращению, с улыбкой обслужила новых клиентов.

–Ну вот, – усевшись за столик в пропитом и грязном заведении, начал Мисима. – Значит, я тебе и говорю, именно кругосветное путешествие и стало для Мисимы отправной точкой в творчестве…

–Колян?

–А?

–Шел бы ты, а? Давай вмажем лучше!

–Давай.

«Вмазали». Тот все не унимался.

–Нет, ты бы только прочитал «Золотой храм». Представляешь, что для юноши было сжечь хра-а-ам! – последнее слово он нарочито протянул и даже во время произнесения воздел руки к небу.

–Нет, – искренне ответил Нигицу.

–Дурак ты. Религиозное общество-то было. Помешанное на религии. А он сжег.

–Зачем?

–В знак протеста. Путь воина предполагает разрушение старого и создание благодатной почвы для построения нового.

–И что же ты разрушаешь?

–Да все. Порядок работы, при котором начальство на нас ездило и не платило – разрушил. Спортом стал заниматься. Силой все беру, что надо мне. И других к тому же призываю.

–Сердечно извиняюсь, – произнес из-за спины Мисимы подошедший непонятно откуда человек очень интеллигентный, но по виду и запаху напоминавший бомжа с опытом работы.

–Да?

–Я слышу, вы о Мисиме говорите… – Это слово произвело на Николая эффект разорвавшейся бомбы. Даже если бы человек сию минуту замолчал, этого бы уже хватило, чтобы напоить его за собственный счет. – Так вот позвольте осведомиться, как вы относитесь к «Исповеди маски»?

–Великое произведение, – развел руками Мисима. – В нем автор выражает категорическое несогласие с сексуальными отклонениями и ведет общество по пути категорического неприятия подобного рода вещей.

–Вы полагаете? Как интересно… Вы позволите?

–Конечно, угощайтесь… – Нигицу под столом наступал на ногу Мисиме, но тому было наплевать . –Ну так вот. Ошибочно думать, будто «Исповедь» он написал о себе. От первого лица да, но не о себе.

–Отчего так считаете? – подливая себе одному под неодобрительные взгляды Нигицу, спрашивал незнакомец.

–Оттого, что у него жена была. Вот.

–Вы полагаете, что этого достаточно для такого утверждения? Однако, интересная точка зрения. Выпьем за нее? – после третьей рюмки, выпитой в одного, совесть нового исследователя творчества японского писателя, видно, проснулась.

В итоге кончилось тем, что их дискуссия привела к полной растрате всего, что брали с собой. В одиннадцать вечера кафе закрылось, и всех оставшихся в нем трех посетителей попросили на улицу. Принимая во внимание специфику места дислокации питейного заведения, те сразу напоролись на патруль линейного отдела внутренних дел, который-таки и принял от Нигицу часы, от которых великодушно