Читать книгу "Эшафот забвения - Виктория Платова"

– Зачем ты так?

– Прости… Знаешь, мне что-то не нравится здесь. Поехалиотсюда, я знаю одно приличное место…

– Мне нужно домой… Завтра съемки. Хочу выспаться. Ты жезнаешь, как Братны всех изматывает…

Леночка вдруг вцепилась в мой рукав, в выцветших от страстиглазах мелькнуло безумие:

– Не оставляй меня… Иначе… Иначе я что-нибудь сделаю…

Час от часу не легче! Дернул же меня черт идти к метропешком…

– Ну, хорошо. Только обещай мне не напиваться.

– Обещаю. Не оставляй меня… Не бросай меня, пожалуйста.

Леночка надралась в первом же кабаке, попавшемся у нас напути: шотландском ресторанчике “Маккормик”. Она все заказывала и заказывала виски,и официанты – добродушные русские парняги в национальных шотландских килтах,смотрящихся на них как седло на корове, – взирали на Леночку, а заодно и наменя с веселым осуждением.

Я выслушала поток самых грязных ругательств в адрес Братны.И поток самых возвышенных признаний. Иногда они чередовались – этот подонок,этот сукин сын, единственный, я просто с ума схожу, так я люблю его, этогоурода, эту тварь, эту мразь, эту скотину, неужели он не видит ничего…, неужелион не видит, что я готова сделать все, что угодно, только бы быть с ним…

Было совершенно непонятно, почему Леночка взяла меня всвидетели своего чувства, с тем же успехом она могла признаваться в своей любвихраму Христа Спасителя или каменным истуканам с острова Пасхи.

Леночка вела себя так вызывающе неприлично, что на нас ужестали обращать внимание, Не хватало еще, чтобы доблестные псевдошотландцы,потрясывая своими клетчатыми килтами, выкинули нас из ресторана.

– Поедем домой, – тихо сказала я Леночке.

– Почему же домой? Он-то домой не собирается. Сидитгде-нибудь с этой жабой в кабаке и под столом ей колени гладит… Ненавижу жаб…Знаешь, – Леночка пьяно хихикнула, – жаба, жрущая женские гениталии, – этосимвол распутства. Путаться со старухами. Это и есть распутство…

– Господи, что ты несешь?!

– Он и есть распутник. Извращенец… Господи, что жесделать, что?

– Поехать домой и проспаться. Я тебя отвезу.

– Пошла ты… Навязалась на мою голову! – Леночкасовершенно забыла, что сама пригласила меня в этот томительно-призрачныйкультпоход по национальным кабакам.

– Все. Хватит. Поехали домой, – жестко сказала я, ноэто не произвело на Леночку никакого впечатления. Оторвать же ее тело от грубосколоченного стилизованного стола я была не в состоянии.

Оставив ее среди стаканов с недопитым виски, я подошла кофицианту, скучавшему возле стойки.

– Вы не поможете мне, молодой человек?

– А в чем дело? – лениво спросил он.

– Девушка неважно себя чувствует.

– Я вижу…

– Вы бы не могли проводить нас?

На лице официанта застыло сомнение, которое исчезло сразуже, как только я достала полтинник. Вдвоем мы кое-как доволокли упирающуюсяЛеночку до “Форда”. При этом она норовила ухватить парня за предполагаемуюмошонку, но постоянно натыкалась на безмятежную, как равнины Шотландии, гладьклетчатой юбки.

– А почему ты в юбке, дорогуша? – путаясь в окончаниях,спрашивала Леночка. – Ты трансвестит? Может быть, ты педик, а? Этот скот Братнынаверняка педик… Или какой-нибудь дерьмовый фетишист. Извращенец… Развелосьизвращенцов, продыху нет…

Официант смотрел на нее так свирепо, что пришлось доплатитьему еще двадцатку за моральный ущерб. Наконец общими усилиями мы впихнулиЛеночку в машину, и я, проклиная все на свете, села на водительское место.

– Пока-пока, дорогуша, – пьяно прощебетала Леночкаофицианту, – может быть, составишь нам компанию? В любви втроем есть своипрелести. Ты не пожалеешь…

– Веселая у вас подруга, – мрачно сказал официант.

– За веселье я уже заплатила, – ответила я и набросилана Леночку ремень.

Когда-то давно, еще в Питере, Алена Гончарова учила меняводить джип, у Лапицкого я освоила более скромные отечественные модели. Итеперь самонадеянно полагала, что справлюсь и с Леночкиным “Фордом”.

– Где ты живешь? – спросила я у Леночки.

– Разве я живу? – Она запрокинула голову, и толькотеперь я увидела, какая у нее тонкая, какая беззащитная шея. – Я не живу. Ямедленно умираю… Я уже умерла.

– Ну, пока ты не умерла, смею тебя уверить. Но скороумрешь, если будешь так напиваться.

– Ну что ж, – Леночка судорожно дернула шеей, – его итак окружают мертвецы… Будет еще один, почему нет?

– Я отвезу тебя домой, – я решила зайти с другогоконца, – – только скажи мне адрес.

– Нужно взять водки и парочку мужиков, тогда поедем, –успела пролепетать Леночка, прежде чем ее голова упала на грудь.

Мать твою, мать твою, мать твою, ругалась я про себя. Толькоэтого не хватало – оказаться в машине с ничего не соображающей женщиной,которая обезумела от страсти. Обезумела настолько, что сама не ведает, чтотворит. Но, как ни странно, я не испытывала к Леночке ни брезгливости, ниотвращения – одну только жалость. Откинувшись на валик кресла, я постараласьсобраться с мыслями. И тотчас же почувствовала тонкий аромат духов.

Тех самых.

Теперь они ассоциировались у меня не только со смертью, но ис сумасшествием.

Стараясь отогнать эти мысли, я нашла ее сумку и вытряхнуласодержимое себе на колени. “Если хочешь узнать, что в голове у женщины, –загляни в ее сумку”, – вспомнила я наставительно поднятый палец КостиЛапицкого.

Разворошенная пачка долларов, несколько сотенных купюр,ворох дорогой косметики, записная книжка, паспорт, газовый баллончик, ключи,водительские права, флакончик духов – все вполне благопристойно. Оставалась ещекипа вырезок из самых разнообразных газет и журналов.

Все они касались Братны: Братны и Каннский фестиваль, Братныи экуменическое жюри, Братны и приз ФИГТРЕССИ и, наконец, Братны и съемкифильма, Братны и убийство Бергман, Братны и исчезновение Александровой. Что-тов этих заметках было не так. Сначала я даже не могла понять – что именно. Итолько потом, пробежав глазами первый абзац, я обнаружила причину своегобеспокойства – и похолодела.

Фамилии Бергман и Александровой были обведены черным. И так– в каждой статье, а статей было несколько десятков. С педантизмом пациенткипсихиатрической клиники Леночка обводила и обводила фамилии старух – тонкойгелевой ручкой и очень старательно. Линии смыкались под одинаково прямымиуглами в газетных публикациях. В заметках из журналов, напечатанных на хорошей бумаге,Леночка позволяла себе поэтические вольности – вместо четких прямоугольниковнад фамилиями актрис смыкались стилизованные гробы. Последняя по временизаметка убила меня окончательно: в ней скупо сообщалось о том, чтовозобновляются съемки фильма скандально известного режиссера Анджея Братны. Егоуже постигла неудача с двумя актрисами, приглашенными на главную роль(подробности, нужно отдать должное редакции, не смаковались), теперь он,кажется, нашел третью. Далее следовал коротенький экскурс в творческуюбиографию Марго. Заметка заканчивалась гильонно-оптимистически: надеемся, чтонаш выдающийся молодой режиссер, несмотря на все трудности (ха-ха!) съемочногопериода, все-таки снимет фильм. Фильм, который достойно представит нашу странуна престижных мировых кинофорумах.