Читать книгу "Эшафот забвения - Виктория Платова"

Теперь я знаю.

Теперь мне поможет Анна Александрова, уже забытая мной,выбитая из головы соленым арахисом Келли. Анна Александрова, которая все можети все умеет и которая все еще живет во мне… Метровой стальной цепочки хватило,чтобы дотянуться до гардероба. Я выбрала себе легкое платье с юбкой-колоколом,именно в нем я впервые увидела Лидочку на экране. Именно этот фильм я выучиладо мелочей, до ряби в глазах, до последнего матросика в шеренге, у него былизамечательные голубые глаза. Или это просто подсветка, нужно обязательноспросить у Келли, он ведь осветитель…

Стоп. Возьми себя в руки. Тебе ничего не нужно спрашивать уКелли. Тебе нужно просто избавиться от него. Просто избавиться, и все.

Я быстро стянула с себя свитер. С джинсами пришлосьповозиться – слишком узкая штанина не могла протиснуться сквозь стальноекольцо. Пришлось разорвать жесткую ткань, и это тоже потребовало усилий. Я осталасьголая, один на один с платьем и своим собственным немытым телом. До чего же тыплохо пахнешь, Ева, неужели Келли этого не замечает?.. Но ничего, если сегоднявсе пройдет хорошо, – а нужно надеяться, нужно верить, что все пройдет хорошо,– ты вымоешься. Ты ляжешь в ванну и пролежишь там сутки, только для того, чтобысмыть безумие этого сумеречного дома…

Облачившись в платье, я с удовлетворением заметила, что оносидит на мне как влитое, – хороший знак, так и должно быть. Это должно, должноспасти меня. Одевшись и вытащив из коробки почти новые лодочки, которые немногожали мне, я доковыляла до старинного комода, – израненная, кровоточащая ногадавала о себе знать. Только бы там оказалось то, что мне нужно, только быоказалось.

Я нашла то, что искала, в самом нижнем ящике – окаменевшаякосметика, реликтовая пудра, пахнущая тленом, маникюрный наборчик – Господи,зачем только я сбивала пальцы в кровь, пытаясь разорвать штанину? Я судорожнорассмеялась и сама испугалась своего собственного смеха, так утробно, такненатурально он звучал. Если сейчас я вспомню лицо Лидочки Горбовской… Еслисейчас я вспомню уроки визажиста Стасика, который мог до неузнаваемостипреобразить любое лицо… Если у меня хватит времени на это… Если, если, если…

Я потеряла счет времени, я даже не знала, сколько проторчалаперед маленьким зеркальцем, которое нашла среди косметики. Я пыталась повторитьвсе черты лица Лидочки: выщипанные в шнурок брови, традиционные губы сердечком,отчаянная, хотя и тонкая, подводка глаз. Этот стиль наложения макияжа не былмне знаком, но выбирать не приходилось. Я должна это сделать, должна, должна впамять о Лидочке, но не той, которую каждый день до одурения наблюдала наэкране, нет – в память несчастной матери Келли, и в память Татьяны ПетровныАлександровой, и в память Фанечки Бергман-не-убийцы, и в память Марго. И впамять Серьги.

Я должна.

…Возможно, я не была похожа на Лидочку, но общий абриссхватила, – у нас были почти одинаковые фигуры и почти одинаковый овал лица, ятолько чуть-чуть подправила скулы, сделала их не такими крутыми. Ярость и гнев,пришедшие на смену апатии, подстегивали меня.

К его приходу я буду готова, нужно только скрыть свои седыеволосы, они могут выдать меня, они могут сдать меня с потрохами… Порывшись вкомоде, я нашла то, что искала, – легкомысленную шляпку с большими полями.Бумажные незабудки и бутоны роз – самые невинные цветы.

Я узнаю, что он приехал, по собакам. Они начнут радостнопоскуливать. Главное – услышать это поскуливание…

* * *

…Я слышала, как повернулся ключ в замке и Келли вошел в дом.Обычно он не включает света, он не любит верхний свет, издержки профессии. Воти сейчас – он не включит верхний свет, он войдет в комнату и вместополубезумного растения Евы увидит женщину своей мечты, скрытую полями шляпы.Нужно только быть спокойной. Быть абсолютно спокойной.

– Ева! – буднично сказал Келли, – Ева, я привез тебетвои любимые сигареты.

– Сигареты? – надменно спросила я, подражая интонациямЛидочки, стараясь точно скопировать ее голос. Когда-то у меня это получалось совсемнеплохо. Когда-то я сама изменила свой собственный голос до неузнаваемости. –Какие сигареты? Ты же знаешь, что я не курю. И никогда не курила.

Келли ничего не ответил. Сейчас все должно решиться. Сейчасили никогда. Сейчас он узнает Лидочку, и у меня появится шанс. Сейчас он узнаетЕву, и я подохну здесь, погребенная под осколками собственного безумия…Молчание тянулось так долго, что я успела несколько раз умереть, уйти вслед заЛидочкой и его матерью…

– Лидочка? – наконец выдохнул Келли. – Лидочка, это ты?

– Я ждала тебя целый день, – таким же надменным голосомпродолжила я, – ты оставил меня, как собаку, на привязи. Что происходит?

Он упал передо мной на колени, в слабом свете маленького браиз прихожей я увидела его мгновенно побледневшую до синевы кожу, онапросвечивала сквозь волосы и странно успокаивала меня. Да ты мертв, Келли, тыдавно умер… Ты умер в тот день, когда убил свою мать… Ты мертв.

– Сними эту цепь немедленно.

– Да, да. Боже мой, прости меня… Что это? Кровь? –Голос его осел, как не подошедшее тесто, раздробился на звуки и затих.

– Не думала, что ты боишься крови.

– Я не боюсь… Не боюсь.

– Сними цепь! – властно сказала я.

– Да… – Он судорожно рылся в заднем кармане джинсов,пытаясь найти ключ. Вот где лежала моя собственная свобода…

Наконец он вытащил маленький блестящий ключик и вставил егов замок – нежный, легкий поворот, и я буду свободна. Стальной ошейник упал смоей ноги, и тогда я сделала то, что так долго мысленно представляла себе,ощущая на своем лице чужой макияж, чужую, так рано закончившуюся жизнь.

– Дай мне посмотреть на тебя, – сказала я, – я такдавно хотела тебя увидеть…

Келли отодвинулся и с тихим обожанием попытался заглянутьмне в лицо. И тогда я ударила его острым каблуком с металлической набойкойпрямо в беззащитно дергающийся крупный кадык. Ударила так сильно, как могла,собрав всю свою ненависть и всю свою жалость к нему. Преграда оказаласьнеожиданно хлипкой, каблук пробил кожу, как вощеную бумагу. Келли рухнул прямона меня, и из его горла фонтаном брызнула кровь.

Кровь, которую он так не любил.

Я больше не смотрела на дергающееся в конвульсиях тело. Яподнялась и побрела к телефону. Ящик оказался открытым, никакого замка не было.Как в тумане, цепляясь кончиками пальцев за диск, я набрала номер КостиЛапицкого.

Долгие гудки. Минуту, две, три – долгие гудки.

Я уронила трубку. Долгие гудки. Его нет дома. Но теперь этоуже неважно. У меня много времени.

Я подожду…