Читать книгу "Золото гетмана - Виталий Гладкий"

Но миргородский полковник для подстраховки своего замысла послал вслед канцеляристу Романовичу, который отвез в Петербург челобитную, еще троих – ходоков от народа. Это были казаки Стародубского полка Чахотка и Ломака, а также давний недоброжелатель Павла Полуботка священник Гаврила из Любеча. От лица жителей края они просили защиты от старшинского произвола.

Понятно, что Апостол и в этом деле остался за кулисами, действуя через подставных людей, обеспечивших ходоков и грамотками, и деньгами на проезд. Даже осторожный Полуботок ничего не заподозрил; он утверждал на допросах, что ходоки – это происки Малороссийской коллегии. Но разгневанному царю такие доводы показались чересчур слабыми…

Апостол оставил бумаги, поднялся и подошел к божнице[129]. Темные лики смотрели на него мрачно и строго. Крохотная лампадка высвечивала глаза святых, которые в ее неверном свете казались ожившими. Миргородский полковник вдруг упал перед образами на колени и начал истово молиться: «Господи, прости меня грешного! Не ради корысти и своего тщеславия мыслю я завладеть гетманской булавой, а токмо ради того, чтобы принести пользу своему народу!»

Эти слова прозвучали столь напыщенно и фальшиво, что Данила невольно содрогнулся и торопливо осенил себя крестным знамением. Бог милостив, он простит…

Прошел год. Декабрь 1724 года принес в Петербург промозглую сырость и резкий порывистый ветер, который забирался под любую одежду, вызывая озноб. После полудня царь Петр уединился со своим кабинет-секретарем Макаровым в канцелярии, чтобы ознакомиться с донесениями послов. Государь был мрачнее грозовой тучи. Он ходил по канцелярии из угла в угол и вслушивался в монотонный голос Макарова:

– …А еще пишет наш резидент в Константинополе Иван Неплюев, ссылаясь на сведения, полученные в секрете от французского консула: «Приезжали из Левобережной Украины от некоторых казацких командиров люди к татарскому главному мурзе Жантемир-бею с жалобами, что у них все прежние привилегии отняты, в чем они били челом в Петербурге, но ничего из этого не вышло. Поэтому они желают податься под турецкую протекцию, но без помощи турецкой сделать того не могут, потому что на Украине у них русского войска много».

– Ивану можно верить, – буркнул Петр. – Зря не скажет…

В свое время Ивашка Неплюев, проявивший большую живость ума, был зачислен по настоянию Меншикова в Новгородскую математическую школу. Вскоре за усердие в учебе он был переведен в Нарвскую навигацкую школу, откуда через три месяца за проявленное дарование был направлен в Петербургскую Морскую академию. Здесь Неплюев не раз видел и слушал Петра и стал его ревностным приверженцем. Именно по воле Петра в качестве гардемарина Иван Неплюев был отправлен за границу для прохождения стажировки и пополнения образования.

В Европе он больше всего находился в Венеции и Испании, очень толково использовав время. Вернувшись в Россию в 1720 году, Неплюев сдавал экзамены самому императору. Высокий стройный блондин с прекрасными голубыми глазами, спокойным и добрым выражением лица, глубоко овладевший морским делом, иностранными языками и другими науками, покорил и растрогал Петра.

Именно тогда государь выделил Неплюева из многих сдававших экзамены. Он присвоил ему офицерское звание, а вскоре назначил его главным смотрителем строящихся на Петербургских верфях морских судов.

О том, насколько значительной была эта должность, свидетельствует то, что до Неплюева ее занимал Меншиков. Высокая оценка Петром поручика Неплюева: «В этом малом путь будет» – предопределили успех карьеры молодого человека с самого начала его государевой службы. Вскоре Иван Иванович Неплюев был назначен посланником России в Константинополь.

– А еще Неплюев докладывает, что тот же французский консул, с которым у него сложились весьма доверительные отношения (нужно сказать, они обходятся нам недешево, но стоят того), рассказал, что его шпионы летом позапрошлого года заметили в константинопольском порту двух молодых казаков, и будто бы один из этих шпионов, бывший запорожец, принявший ислам, узнал в них сыновей гетмана Полуботка.

– Сие донесение весьма интересно… – Петр насторожился. – Это все?

– Нет, государь. Дальше Неплюев пишет: «С большими трудами мне удалось установить, что эти казаки наняли португальский флейт под названием “Святой Христофор”, который взял курс на Англию. К сожалению, дальнейший маршрут сыновей Полуботка (если это и впрямь были они) проследить не удалось».

– Лето 1722 года… – Государь налил в кубок мальвазии[130]и жадно выпил; большое волнение всегда вызывало у него жажду. – Ну-ка, отыщи мне донесение сотрудника Тайной канцелярии некоего майора Коростылева.

– Который осмелился подать рапорт на ваше имя через голову своего непосредственного начальника капитана гвардии Ягужинского, – с легким осуждением продолжил Макаров. – И которого разгневанный Иван Иванович упек туда, где Макар телят не пас. Искать не нужно. Рапорт в этой папке.

Петр пропустил замечание кабинет-секретаря мимо ушей; он быстро пробежал глазами донесение Коростылева и негромко молвил:

– Вот и связалась веревочка… Судя по данным нашего посла во Франции князя Долгорукова и рапорту майора, сыновья Полуботка навещали в Париже опального Филиппа Орлика. По времени и по месту событий все сходится. Так прав я был или неправ, Алексей Васильевич, когда утверждал, что все малороссийские гетманы начиная со времен Богдана Хмельницкого до Скоропадского, а теперь уже и Полуботка – изменники?!

– Прав, государь, ты всегда прав, – ворчливо ответил Макаров.

– Ну хоть ты, Алексей Васильевич, не кидай мне леща! На тебя это не похоже. Ты всегда говорил мне правду, какая бы она горькая ни была. И так вокруг одни подхалимы и лизоблюды… Всяко случалось. Но Полуботок хоро-ош… Кому можно верить?! Люди подлого званья гораздо чище и совестливей вельмож. Алексей Васильевич, напишешь указ! Майора Коростылева из ссылки вернуть, повысить в звании, определить на прежнее место службы с повышением в должности и выплатить ему пять тысяч золотых за поруганное достоинство. Деньги взять из доходов Ивана Ягужинского.

– Будет исполнено, государь…

В дверь канцелярии постучали, но не робко, а с напором. Макаров вопросительно посмотрел на Петра; тот согласно кивнул.

– Войдите! – строго сказал кабинет-секретарь.

В помещение вошел Александр Данилович Меншиков. От него повеяло соленым морским бризом, и Петр, расширив ноздри, с удовольствием втянул в себя стылый воздух.

Несмотря на годы, бывший денщик государя Алексашка, а ныне князь и герцог Ижорский, генералиссимус, верховный тайный действительный советник, государственной Военной коллегии президент, Санкт-Петербургский генерал-губернатор, подполковник Преображенской лейб-гвардии, вице-адмирал, кавалер орденов Святого апостола Андрея, датского Слона, польского Белого и прусского Черного орлов и Святого Александра Невского по-прежнему был энергичен и деятелен.