Читать книгу "Никогда не говори «никогда» - Марина Серова"

Скука. Не просто скука, а ску-ко-ти-ща! Как мне надоело это однообразное течение времени в одном отдельно взятом, изолированном от внешнего мира кабинете. Каждый день одни и те же стены, тот же самый стол и дверь, обтянутая серым дерматином. Впрочем, дерматином она обтянута снаружи. А внутри дверь светло-коричневая с массивной бронзовой ручкой. В коридоре такие ручки давно своровали, а вот в кабинетах они еще кое-где сохранились.

Эта ручка — моя гордость. Бог весть кто и когда ее делал, но выглядит она очень древней. Этакое бронзовое позеленевшее благородство в стандартном антураже служебного помещения.

Ручка двери сделана в виде головы пантеры с оскаленной пастью. Кажется, что пантера зевает, уставшая от однообразности дней. Когда мне скучно, я смотрю на мою любимую пантеру. Мне кажется, что она сейчас прижмет уши к голове, злобно зашипев, прыгнет вперед и скроется в ином мире. В мире, где нет места скуке и одиночеству.

Как говорится, мечтать не вредно! Вот я и мечтаю, прекрасно зная, что пантера никогда не прыгнет, а я завтра снова приду в этот самый кабинет и, скрашивая ее одиночество, ласково поглажу по бронзовой макушке.

— Мэмэнто мори, подруга, — скажу я ей, улыбнувшись, и пройду на свое место.

Я раздвину бирюзовые занавески на окнах, вытру пыль со столешницы (глухонемая уборщица, как всегда, забыла это сделать) и переверну лист на настольном календаре-ежедневнике. Начнется новый день. Почти до мелочей повторяющий предыдущий.

Хотите угадаю, что будет в следующую минуту?.. Пожалуйста! Сегодня пятница, шестнадцатое июля. На часах 15.40. До конца работы осталось чуть больше часа. Значит, сейчас зайдет Светлана Алексеевна и скажет…

Открылась дверь, и в кабинет вошла Светлана Алексеевна. Женщина довольно милая, но слишком меркантильная. Выглядит она на тридцать семь и любого мужика этим может ввести в заблуждение. Но мне-то совершенно ясно, что ей минимум на десять лет больше.

— Юлия Сергеевна, — очаровательно улыбнувшись, Светлана Алексеевна подошла к моему столу. — Вы мне приготовили отчетик за неделю?

— Конечно, Светлана Алексеевна, — улыбнулась я.

— Вот и чудненько! — Светлана коснулась кончиками пальцев моей руки. — Занесите мне его минут через двадцать — и можете идти домой. Не буду вас в пятницу, да еще в такую жару, задерживать. Приятного уик-энда!..

— Данке шен, — поблагодарила я и полезла в стол.

Светлана Алексеевна пошла к выходу, покачивая бедрами. Каждое движение, каждый жест этой женщины были старательно отрепетированы. Она двигалась с грацией прекрасной танцовщицы, и — воленс ноленс — на нее нельзя было не обратить внимания.

Кем была Светлана Алексеевна раньше — тайна, покрытая мраком. Сплетен про нее ходило немало, но я на них никогда не обращала внимания: если верить всему, что говорят люди, можно однажды утром и себя в зеркале не узнать!

Но я раз и навсегда сравнила Светлану с лисой. Все повадки у нее были от влюбленной в себя Патрикеевны. Этакий секс-символ русских сказок. Однажды я, дура, ляпнула об этом девочкам на работе, и прозвище к нашей начальнице прилипло намертво. За глаза ее теперь, кроме как Патрикеевной, и не звали. В устах сотрудниц, завидующих вечной молодости Светланы, в этом прозвище звучало столько иронии, что будь я на ее месте, то обиделась бы, честное слово!..

Едва наша Патрикеевна ушла, я достала из стола стандартные бланки отчета с фирменной «шапкой»— Тарасовский Комитет солдатских матерей — и стала еще раз проверять все данные…

Что вы улыбаетесь?.. Да, я работаю в Комитете солдатских матерей. Светлана Алексеевна — председатель этого комитета, а я — юрисконсульт. Это раньше комитет был неформальной организацией на общественных началах. Сейчас наша контора хоть и является некоммерческой, но выплачивать зарплату сотрудникам может. Причем вовремя! А не через раз, как во многих бюджетных организациях. И, поверьте, зарплату эту приходится по-настоящему отрабатывать.

То, что я жалуюсь на скуку, еще ничего не значит. Скучно не от того, что делать нечего. Мне скучно от однообразности работы. Ко мне в день приходит больше десяти женщин, рассказывая о бедах своих сыновей.

Поначалу все проблемы рядового состава Российской Армии меня здорово интересовали, тем более что я знала о них не понаслышке. Однако, когда я поняла, как мало может сделать комитет, интерес пропал. Остались боль и разочарование.

Я давала расстроенным женщинам советы, которые по большей части противозаконны, зато на практике действуют безотказно. Дело в том, что закон у нас есть, и хороший закон. Но к тому времени, когда он срабатывает, защищать кого-либо уже оказывается поздно!

Правда, в экстренных случаях я беру мать солдата за шкирку и еду с ней в воинскую часть. Все армейские законы я знаю ничуть не хуже гражданских (как-никак, в Военно-юридической академии училась!) и устраиваю в N-ской воинской части такую бучу, что всем генералам тошно становится.

Но такое бывает редко. Обычно я занята составлением писем в те или иные воинские округа. И требования в них почти всегда одни и те же: «прекратите произвол над рядовым таким-то, такой-то роты, такого-то батальона». И все!

Если вы сможете найти какое-нибудь развлечение в такой работе, то мне останется только купить у вас на него патент! Могу даже валютой заплатить. Благо во время своей прошлой трудовой деятельности накопила некоторую сумму…

Я бегло осмотрела исписанные листки с фирменной «шапкой». Непосвященному человеку они не сказали бы ничего: в отчете были одни только цифры. Но ни для меня, ни для Светланы Алексеевны, ни для нашей бухгалтерии эти цифры секрета не представляли. В отчете были номера договоров на юридические услуги, даты их заключения и суммы оплаты.

Могу сразу заверить, что все эти суммы были чисто символическими. Если вы меня спросите, на какие же деньги существовал Комитет солдатских матерей, то я вам не отвечу. Честное слово, мне это было неинтересно! Меня, конечно, учили многому, но в финансовых операциях я разбираюсь не лучше, чем свинья в апельсинах.

Я аккуратно выровняла листочки, сколола их скрепкой и положила в пластиковую синюю папочку-уголок. Теперь оставалось только причесаться, подправить косметику, и можно было идти домой.

Я неторопливо привела себя, любимую, в божеский вид. Результат меня более чем удовлетворил. В дверях своего кабинета я остановилась и погладила бронзовую пантеру по оскаленной пасти.

— Не скучай, подруга! — шепнула я ей и пошла домой.

Зайдя по пути в приемную Светланы Алексеевны, я оставила секретарю — неулыбчивой дурнушке Марине — папочку с документами и пожелала ей счастливо провести выходные. Марина попыталась улыбнуться и кивнула головой.

Честное слово, когда она делала так, то становилась необычайно похожей на барсучиху в зоопарке. Столько в ее глазах было вымученного дружелюбия, за которым скрывалась тоска от того, что нельзя выкопать нору и в ней спрятаться.