Читать книгу "«На Москву». Из истории белой борьбы - Владимир Христианович Даватц"

в Ейске после ряда боев и занятия Кубанской Области.

Это имущество оплачено кровью. Это больше, чем находка; это – цена крови.

Теперь, когда спасение людей зависит от реализации этого имущества, Главнокомандующий не только имеет право, но и обязан продать ценности, оплаченные кровью, и на вырученные деньги обеспечить армию.

Было бы морально недопустимым, если бы из соображений скорее формального характера, армия была бы обречена на лишения и голод, а вещи были бы в неприкосновенности сохранены в местах их хранения, впредь до появления известных владельцев заложенного имущества. Человеческое чувство не может не возмущаться этим, и я уверен, что большинство закладчиков сами были бы глубоко возмущены таким способом охранения их формальных прав.

Сомнения, которые возникают ныне относительно права продажи ценностей Ссудной Казны, напоминают мне недавнее прошлое. Точно такие же сомнения возникали в Новочеркасске при атамане Каледине. Казалось бы, полки оставались без теплой одежды и обуви, у атамана Каледина не было средств на их содержание, а Управляющий Государственным Банком в Ростове сомневался, может ли он выдать 30 миллионов рублей только что внесенного в Казначейство акциза табачными фабрикантами?

Генерал Алексеев принужден был писать письма частным благотворителям Ростова, прося их дать что-нибудь для юнкеров, приютившихся в лазарете на Барочной улице, а ростовские банки не решались сделать отчисления на нужды добровольцев. Мне самому приходилось хлопотать о получении хотя бы небольших сумм от банков, и после долгих стараний банки решились выдать под векселя частных лиц 300 000 рублей; когда же пришли большевики, те же банки выдали им 18 миллионов контрибуции. Вот к чему приводят сомнения. В боях под Кизетеринкой офицеры и юнкера мерзли от стужи, раненые оставались без перевязок и ухода, а банки охраняли свое имущество, одна десятая которого, выданная вовремя, могла бы совершенно изменить исход борьбы с большевиками.

Колебания невозможны. Власть, которая колеблется и сомневается, – уже не власть. Когда несешь тяжесть ответственности за исход борьбы, колебаться нельзя. Нужна решимость. Борьба не закончилась после ухода из Крыма, она продолжается, все та же героическая борьба. Исход ее зависит прежде всего от уверенности в самих себе и решимости.

Нарекания, сомнения, клевета посыпятся со всех сторон. Русский Совет смело может принять их на себя в полном сознании своей правоты и оградить имя Главнокомандующего Русской армии от каких-либо нападок».

Русский Совет, к сожалению, не встал всецело на сторону H. Н. Львова. Петроградская Ссудная Казна не была ликвидирована целиком (что в то время можно было сделать). Русский Совет оставил вклады неприкосновенными и постановил произвести реализацию только закладов, представляющих собою просроченные залоги, «с соблюдением законных интересов вкладчиков, насколько это представляется возможным по чрезвычайным обстоятельствам переживаемого времени»[37].

* * *

Несомненно, что и в этих исключительных условиях, несмотря на объективную трудность при современной разрухе русской власти и русского права дать безупречную юридическую конструкцию катаррской операции, она не лишена была известного правового обоснования.

Прежде всего, конечно, надлежит установить ту совокупность правовых норм, от которых следует отправляться при юридическом анализе; исходной точкой должна служить совокупность правовых норм Временного Правительства, дополненная изменениями, внесенными властью Главного Командования. Что такая точка зрения была не только теоретической, но имела практическое значение, показывает пример Консульского Суда и Кассационной Инстанции при Российской Дипломатической Миссии в Константинополе, действовавших на основании этой предпосылки и выносивших решения, законность которых не оспаривалась и которые приводились в исполнение органами союзной полиции в Константинополе.

Всякий положительный правопорядок обязательно предполагает наличие некоторого высшего авторитета, способного устанавливать и гарантировать нормы права: при отсутствии такого авторитета повисла бы в воздухе вся совокупность соответствующих правоотношений и стало бы просто немыслимым сколько-нибудь удовлетворительное разрешение юридических споров. Если даже вполне игнорировать «преемственное» право Главнокомандующего на власть, то нельзя не признать, что осуществление функций высшей власти иногда навязывалось Главному Командованию силою обстоятельств. Так, настоятельная необходимость обеспечить отправление уголовного и гражданского правосудия для русских подданных в Турции вынудила Главное Командование учредить в Константинополе указанные выше институты, Положение о которых было утверждено генералом Врангелем уже после Крымской эвакуации. Кроме того Главное Командование силою вещей вынуждено было выступать в роли адресата для известных претензий и распорядителя известных средств – и эта роль признавалась за ним и иностранными правительствами.

Петроградская Ссудная Казна, попав на территорию Крыма, подпадала под действие существовавших в Крыму законов; вопросы, касающиеся Ссудной Казны и требующие законодательного разрешения, разрешались в Крыму властью Главнокомандующего, и если вообще мыслимо было после Крымской эвакуации юридически квалифицировать положение Петроградской Ссудной Казны, то квалификация эта возможна только в рамках «белого движения»[38].

Выводы эти, казалось бы бесспорные, очень осложнялись тем, что российской власти, всеми признанной, не существовало, и что самый акт продажи имел место на чужой территории. По общему правилу, государственная территория почитается «непроницаемой» для «чужой» власти. Власть «чужого» государства может действовать на данной территории лишь с разрешения власти местной; в данном случае такого «разрешения» не могло быть уже потому, что Королевство С.Х.С. не признавало власти Главного Командования, как власти государственной.

Тут приходится базироваться на фактической стороне дела.

Ссудная Казна прибыла в Катарро с разрешения Королевского Правительства, причем правительство было осведомлено, что эвакуация из Крыма производится по приказанию генерала Врангеля и находится в заведывании его Управления Финансов. Несмотря на отсутствие следов формального и общего разрешения на размещение Казны в Катарро и на возобновление ее операций, было указано место ее выгрузки и отведено помещение для хранения ценностей. В вербальной ноте от 26 марта 1921 г. Российская Миссия просила Министерство Иностранных Дел уведомить Министерство Финансов, что компетентные власти дали свое согласие на возобновление операций. Наконец, вследствие сношения финансового агента при Российской Миссии, Экономическо-Финансовый Комитет Министерства Финансов вынес 16 июня 1921 г. решение, по которому ценности Ссудной Казны трактовались, как «транзитный товар», т. е. власти усвоили на них взгляд, как на находящиеся за пределами таможенной границы Королевства.

Таким образом, не подлежит сомнению, что Петроградская Ссудная Казна находилась на территории Королевства С.X.С. с его ведома и согласия, что она была фактически и юридически в распоряжении Главного Командования и органов его управления, и что производство ею операций подчинялось не сербскому, но русскому праву. Это давало Главнокомандующему право на частичное изменение Положения о Ссудной Казне, в связи со сложившейся обстановкой, и на принятие мер к продаже просроченных ссуд.

По положению о Ссудной Казне был установлен двенадцатимесячный срок неуплаты процентов, после чего залог продавался. В связи с вывозом Казны из Петрограда Временное Правительство объявило мораториум;