Читать книгу "Дочь палача и черный монах - Оливер Петч"

Это была Магдалена, а сразу за ней показалась незнакомая рыжеволосая женщина с бледным лицом. Обе держали в руках по свечке и смотрели – больше с удивлением, нежели с испугом – на мужчин перед собой.

– Симон, ради всего святого, что ты здесь делаешь? – спросила Магдалена. – И на что, господи помилуй, тебе эта кость?

Фронвизер-младший смущенно положил кость обратно в гроб.

– Это долгая история, – ответил он. – Нам лучше подняться наверх.

Наверху, перед входом в церковь, за одной из покосившихся, покрытых снегом надгробных плит прятался закутанный в черное человек и ругался себе под нос. Он опоздал! Жирный священник, должно быть, успел все разболтать. Как еще объяснить, что этот лекарь так быстро отыскал крипту. А теперь о тайне узнали еще две женщины и этот огромный широкоплечий детина… Дело выходило из-под контроля! Надо будет разузнать, кто все эти люди и ждать ли от них угрозы. Особенно опасным казался угрюмый, без конца куривший трубку гигант. Незнакомец это чувствовал. Что-то такое было в этой громадине, что вызывало беспокойство. На лбу выступили капельки пота и покатились по лицу, словно маленькие жучки.

Он торопливо достал из-под черной рясы стеклянный флакончик, капнул немного на руку и смочил кожу на шее и за ушами. Холодный воздух наполнился пьянящим ароматом фиалки, и сразу вернулось чувство уверенности и непобедимости. Он сомневался, что эти простаки найдут там что-нибудь, в отличие от него и его сообщников. Но для надежности за ними теперь придется неусыпно следить. Может, удастся что-нибудь разузнать об этом провонявшем табаком медведе.

Словно черная тень, человек скользнул за надгробную плиту и пропал из виду. В воздухе еще некоторое время витал сладковатый аромат фиалки, но вскоре исчез и он.

2

Симон, палач и обе женщины молча поднялись из крипты. Лишь когда они оказались в доме пастора и Магдалена выжидательно посмотрела на лекаря, Симон начал рассказывать. Но после первых же слов он замолчал. В общей суматохе молодой лекарь позабыл спросить, кто эта красивая женщина, которую привела Магдалена. Она явно была не из этой деревни. Магдалена заметила его вопросительный взгляд.

– Я вас еще не представила, – сказала она. – Это Бенедикта Коппмейер, сестра пастора Коппмейера. Она ищет своего брата.

Куизль, до этого угрюмо куривший трубку, закашлялся. Лицо его скрылось в густых клубах дыма. Лекарь смущенно отвел взгляд в сторону. Через некоторое время голос подала Бенедикта.

– Что с моим братом? Я же вижу, что-то не так.

В конце концов Симон собрался с духом и осторожно заговорил:

– Ваш брат, как бы это сказать, он…

– Помер он, – перебил его Куизль. – Можете помолиться за него. Ему не помешает.

С этими словами он встал и вышел за дверь. Прошло несколько минут, а Симон все не мог подобрать слова. И без того бледное лицо Бенедикты стало совсем прозрачным. Она растерянно смотрела на лекаря.

– Это правда? – спросила она. – Андреас умер?

– Что все это значит? – спросила теперь Магдалена. – Симон, можешь ты все объяснить?

Симон про себя проклинал бестактность ворчливого палача. Он и раньше наблюдал подобные случаи, но каждый раз поражался грубым манерам, которые никак не вязались с тем Якобом Куизлем, который мог часами сидеть над книгами или играть в салочки в саду с семилетними близнецами, Георгом и Барбарой.

Немного помедлив, лекарь начал рассказывать. Пока он говорил, сестра священника, похоже, снова овладела собой. Он слушала сосредоточенно, стиснув кулаки. По взгляду ее Симон понял, что это далеко не первый удар судьбы, который пришлось принять этой приятной женщине.

– Не знаю, что здесь стряслось, – сказала она наконец, – но теперь хоть письмо, которое брат мне прислал, стало понятным. Он писал о какой-то необычной находке и что не знает, к кому обратиться. Я и мой брат… – Она ненадолго прикрыла глаза и сжала губы в тонкую линию. – Мы были очень близки. Он и раньше в трудных вопросах обращался ко мне за советом. Всегда слушал, что говорит младшая сестра… – Бенедикта позволила себе улыбнуться.

– А можно узнать, когда именно вы получили письмо? – тихо спросил Симон.

– Три дня назад. И сразу же отправилась в дорогу.

– Откуда? – не унимался Симон.

Бенедикта взглянула на него вопросительно:

– А я разве еще не говорила? Из Ландсберга, ниже по течению Леха. Мой покойный муж торговал там вином. После его смерти делами занимаюсь я.

И очень, видимо, неплохо, подумал Симон, разглядывая элегантный наряд вдовы. Он снова взглянул на изящное лицо, на котором показались первые возрастные морщинки. Изгиб рта выражал надменность и жесткость – эта женщина привыкла отдавать приказы. А глаза, напротив, лучились чуть ли не детским очарованием. Одежда сшита по последней французской моде. Во всей внешности Бенедикты читалось благородство. Именно этого Симону недоставало в Шонгау.

Лекарь поднялся.

– Полагаю, вам теперь хочется снова взглянуть на брата, – сказал он.

Торговка кивнула, потом поднялась, стянула рыжие волосы в пучок и наконец последовала за Симоном на улицу.

– Évidemment[4], – прошептала она, поравнявшись с лекарем и поправляя великолепно сшитый наряд.

Лекарь был в восторге. Приятная дама из Ландсберга не только одевалась по французской моде, но еще и говорила по-французски! Что за необычная женщина!

Магдалена спешила за ними следом. Если бы Симон оглянулся, то заметил бы мрачное выражение ее лица. Однако все его мысли были обращены к изящной и просвещенной незнакомке.

Примерно через час все трое двинулись обратно в Шонгау. Тело Коппмейера перенесли в костницу рядом с церковью, и сестра осталась ненадолго с братом наедине. Когда Бенедикта вернулась к своим спутникам, вид у нее был уже более собранный, хотя лицо еще оставалось бледным.

Якоб Куизль так и не появился, что Симона не особенно удивило. Многим приходились в тягость резкие, а иногда и оскорбительные выходки палача, но Симон слишком хорошо его знал, чтобы обращать на них внимание. Он полагал, что невозможно нормально ладить с окружающими, когда перевешаешь, обезглавишь и четвертуешь столько преступников. Лекарь еще не забыл последней казни, случившейся меньше года назад. Колесовали одного из солдат, зверски убивших нескольких детей в Шонгау. Куизль переломал ему все кости и только через два дня придушил его шнуром. Во время всей процедуры Якоб не выказал никаких эмоций. Несмотря на душераздирающие крики и плач, ни один мускул на его лице не дрогнул.

Они молча шагали рядом. Бенедикта вела коня по сугробам, Симон то и дело поглядывал на нее, но заговорить не решался. Она, казалось, целиком погрузилась в раздумья, ее одолевала скорбь о покойном брате. Магдалена тоже молчала и смотрела только на дорогу. Симон пытался ее приободрить, но она отвечала крайне неохотно и односложно, и лекарь прекратил свои попытки. Что с ней случилось? Неужели он ее чем-то обидел? Он любил эту девушку, хоть брак с бесчестной дочерью палача и был невозможен. Отец без конца убеждал его посвататься к какой-нибудь дочке богатого горожанина. Симон пользовался всеобщей любовью местных женщин. Он одевался по последней моде, тщательно следил за своей внешностью, и для каждой у него имелся приятный комплимент. И пусть ростом он не вышел – девушки на это не обращали внимания. С некоторыми из них лекарь успел уже побывать на ближайшем сеновале. Но когда он встретил Магдалену, все изменилось. Она очаровала его своим нравом, образованностью и знаниями о целебных травах и ядах. И это несмотря на ее упрямство и периодические вспышки гнева, которые превращали их и без того редкие свидания в настоящее испытание.