Читать книгу "«Только с русскими!» Воспоминания начальника Генштаба Египта о войне Судного дня - Саад эль-Шазли"

других частей, штурмуют Суэцкий канал в пяти секторах шесть километров шириной каждый.

Второе. Задача: по частям уничтожить укрепления линии Бар-Лева и отбить контратаки противника.

Третье. Через 18–24 часа после начала операции тремя дивизиями с плацдармов проникнуть на глубину около восьми километров, так чтобы каждый плацдарм был примерно 10 км в ширину.

Четвертое. Через 48 часов после начала операции дивизии должны перекрыть расстояния между пятью плацдармами, образуя два плацдарма, каждый силами в армию. Через 72 часа от начала операции эти две армии должны соединиться в одну ударную группировку, продвигаясь на глубину от 9 до 15 км к востоку от канала.

Пятое. Войска окапываются и занимают оборону на этих новых позициях.

Шестое. В широком масштабе используются воздушные и морские десанты для нейтрализации штабов противника и отсрочки приближения его резервных сил.

* * *

Наступал апрель 1973 года, когда генерал Исмаил Али сказал мне, что все-таки хочет, чтобы я занялся разработкой нашего плана наступления на перевалы – фактически возродить «Гранит 2». Вновь, во время еще более долгих обсуждений я перечислял все препятствия. Исмаил не мог не согласиться со мной. Наконец он признался, что это было политическое указание. Президент Садат поддерживал связь с сирийским правительством. Ясно, что, если сирийцы поймут, что наш план ограничивается захватом позиций на расстоянии не более 16 км к востоку от канала, они не вступят в войну вместе с нами. Я отвечал, что с военной точки зрения на этот раз я бы предпочел начать войну в одиночку. Наш успех подтолкнет сирийцев к тому, чтобы присоединиться к нам на более позднем этапе. Исмаил эти соображения отверг. Уже было решено, что союз с Сирией является политической необходимостью. Я вновь подтвердил невозможность осуществления плана «Гранит 2» с военной точки зрения.

Наконец, Исмаил предложил решение. Он велел мне разработать отдельно от плана форсирования канала еще один план развития нашего наступления в направлении перевалов. Он сказал, что его содержания будет достаточно для удовлетворения Сирии. Но он обещал, что этот план не будет реализован ни в коем случае, кроме случая появления самых благоприятных обстоятельств. «Предположим, – говорил он, – что ВВС противника понесут тяжелые потери во время нашей переправы. Предположим, вследствие этого он решит вывести войска с Синая. Неужели мы должны будем остановиться из-за того, что у нас нет плана?»

Мне было тошно от его лицемерия. Но я был вынужден повиноваться и хранить тайну. Даже в этих мемуарах я раскрываю ее с неохотой. Но даже самые постыдные факты должны стать известны. Народы, как и отдельные люди, учатся на своих ошибках. Итак, согласно приказу, мы подготовили и распространили план наступления на перевалы, обновленный план «Гранит 2». Но, по крайней мере, мы не скрывали правду от своих войск. Командиры служб и армейских частей были предупреждены, что эти два этапа – форсирование канала и наступление на перевалы – не зависят друг от друга. Когда они в свою очередь инструктировали офицеров, они детально обсуждали с ними план форсирования, но лишь в самых общих выражениях говорили о плане развития наступления на восток. По правде говоря, ни я, ни мои подчиненные не предполагали, что будет выполняться второй план. Мы ясно говорили об этом: «Мы станем развивать наше наступление на перевалы, – говорили мы, – после оперативной паузы». На языке военных это означало, что перед принятием следующего шага мы еще раз проведем анализ обстановки.

Но как мы могли быть в этом уверены? Этот вопрос беспокоил Исмаила тоже, хотя его беспокоило все. «Мы начинаем войну, – мрачно сказал он в один из сентябрьских дней. – Если все будет хорошо, славой с нами никто не поделится. Если что-то пойдет не так, как надо, начнутся поиски козлов отпущения». Он так боялся, что наш план может не сработать, что я старался успокоить его, демонстрируя свою уверенность. «Все это хорошо, – отвечал Исмаил, – но было бы лучше, если бы президент выдал нам письменную директиву с четким указанием наших задач, которые соответствуют нашим возможностям. Имея ее, нам бы не пришлось делать что-то, к чему мы не готовы».

Президент Насер дважды смещал Исмаила со своих постов. Это оставило на нем глубокие шрамы. Прежде чем решиться на что-то, он в первую очередь думал, как обезопасить свой тыл и фланги. Он требовал, чтобы все решения подавались ему в письменном виде, как от его начальников, так и подчиненных. Но на это раз я его поддержал: мы оба знали, что он имеет в виду. «Думаю, нам придется начать войну, будет письменная директива президента, или нет, – сказал я. – Но получить ее было бы неплохо».

Парой недель позже, ближе к концу сентября, Исмаил пригласил меня к себе. Он получил директиву. Она была чисто формальной, за исключением одного предложения: «Все действия и операции выполняются вооруженными силами в соответствии с их возможностями». Теоретически Генеральный штаб мог теперь запретить выполнение любой задачи, которая выходила за рамки наших возможностей. Я поздравил Исмаила. Он попросил меня подписать эту директиву в знак того, что я с ней ознакомлен. Без колебаний я взял ручку и написал внизу «Иншалла» – с Божьей помощью – и подписался.

Одним из последних моментов, требующих уточнения, теперь оставалось название операции. Явно ей надо было дать некое более вдохновляющее название, чем «Высокие минареты», которое мы использовали в процессе планирования. Был сентябрь 1973 года, и до 6 октября, назначенного днем «Д» (начала наступления), оставалось менее месяца. По мусульманскому календарю это был десятый день месяца рамадан 1393 года. Во время месяца рамадан в 624 году по христианскому календарю силы Пророка Мухаммеда одержали свою первую победу в сражении при Бадре. Наша операция получила название «Бадр».

Глава 3. Перестройка

Управление армией численностью около миллиона человек ставит много проблем. Когда в мае 1971 года я был назначен начальником Генерального штаба, на действительной службе состояло около 800 000 человек. Незадолго до начала «октябрьской войны» общая численность войск составляла 1 050 000. С учетом дополнительной мобилизации 150 000 человек накануне войны и во время ведения боевых действий максимальная численность наших вооруженных сил достигала 1,2 миллиона.

Я уже объяснял, почему в боевых действиях первого эшелона могла участвовать только половина личного состава. Тем не менее, моей задачей было задействовать все войска. Мне помогал Генеральный штаб, аппарат которого состоял из 5 000 офицеров и 20 000 рядовых. В разгар войны у меня в непосредственном подчинении было 40 генералов. Они составляли лишь первый уровень командования. Вооруженные