Читать книгу "Пункт назначения: Счастье - Йоханн Хари"

– По большому счету, – сказал мне Фред, – они говорят, что если это и не те же места, они идентичны.

Поэтому ученые спросили: «Что делают обе эти практики? Что у них есть общего?» Когда мы сидели за ужином в тайском ресторане, Фред дал мне объяснение, которое заинтересовало меня.

Они обе, по его словам, ломают нашу «зависимость от самих себя». Когда мы еще младенцы, то не понимаем, кто мы такие. Если вы понаблюдаете за новорожденным, то увидите, как он ударяет себя по лицу. Он так делает, потому что не знает границ собственного тела. Когда он подрастает, у него развивается понимание того, кто он есть. Он устанавливает границы. Многое из этого полезно для здоровья и просто необходимо. Нам нужны границы, чтобы защитить себя. Но то, что мы создаем, со временем приобретает двойное действие. Марк возвел стены, будучи одиноким десятилетним ребенком, чтобы защититься от горя, вызванного смертью отца, про которое он не мог ни с кем поговорить. Но по мере того, как он взрослел, стены превращались в тюрьму, мешающую его полноценной жизни. Наше эго, наше чувство собственного «я» всегда обладает этими двумя качествами: защитным и тюремно-заточительным.

И глубокая медитация, и психоделический опыт учат нас способности видеть, сколько из этого «я», этого эго, надстроено. Марк смог внезапно разглядеть, что его социальный страх был способом защититься, но он ему больше не нужен. Моя подруга Рейчел увидела, что ее зависть – это способ защитить себя от грусти. Медитация позволила ей понять, что она не должна быть такой: вместо зависти она могла защититься с помощью позитивного настроя и любви.

«Оба этих процесса, – сказал мне Роланд, – создают совершенно новые отношения с разумом». Эго является частью нас. Только частью, а не целым. В моменты, когда, как он выражается, эго «растворяется и вливается в великое целое», в реку человечества, которую Марк созерцал в видении, человек в состоянии заглянуть за пределы этого самого эго. Человек приобретает радикально иной взгляд на себя. Как говорил мне Фред, эти события учат тому, что «вы не должны быть под контролем собственной концепции «я».

– Если медитация является испытанным и истинным курсом, – сказал Роланд, – то псилоцибин, безусловно, должен стать ускоренным курсом.

В беседе со мной все, кто принимал психоделики клинически, подчеркивали, что эти вещества чаще всего оставляют сильное чувство связи с другими людьми, с природой и способность находить во всем более глубокий смысл. Это было противоположностью пустых ценностей, которыми мы просто пропитаны.

– Чаще всего, поднявшись с дивана после сеанса с псилоцибином, – говорил мне Фред, – люди начинают говорить о любви. Они осознают эту связь между собой и другими людьми… Они чувствуют себя мотивированными для связи с другими. Они мотивированы к здоровому образу жизни больше, чем к разрушительному.

Пока он говорил об этом, я продолжал думать о семи социальных и психологических причинах депрессии и тревоги, о которых узнал. Параллели были очевидны. Эти сеансы рождали понимание, что вся ерунда, которой мы одержимы практически каждый день, – шопинг, статусы, милые обманки, – в действительности не имеют значения. Сеансы помогли людям увидеть свои детские травмы в другом свете. Как выражается Роланд, сеансы предлагают «сдвиг восприятия, при котором вы понимаете, что не порабощены своими мыслями, эмоциями или чувствами, где у вас всегда есть выбор и радость» из-за этого. Вот почему 80 % заядлых курильщиков отказываются от курения после такого сеанса. Дело не в том, что их мозг переключил какой-то химический элемент. Они как будто отодвинулись назад с помощью зуммера и видят величие жизни. «Сигареты? Неудержимое желание? Я выше этого. Я выбираю жизнь».

Это также помогает нам понять, почему небольшое первое исследование в Лондонском университете, показало такие замечательные результаты с сильно подавленными людьми.

– Депрессия – это своего рода суженное сознание, – рассказывал мне Билл Ричардс, который так же проводил эксперименты в Университете Джонса Хопкинса. – Можно сказать, что люди забыли, кто они такие, на что способны. Они где-то застряли… Многие депрессивные люди могут видеть только свои страдания, обиды и неудачи. Они не могут видеть голубое небо и желтые листья, понимаешь?

Процесс открытия сознания снова может убрать этот занавес и вместе с ним устранить депрессию. Он разрушает стены эго и раскрывает человека для воссоединения с тем, что имеет смысл.

– И несмотря на то что опыт с психоделиками имеет недолгосрочный эффект, – сказал Роланд, – память о нем сохраняется, и она может стать новым руководством в жизни.

* * *

Я узнал о двух обстоятельствах, и они важны.

Во-первых, есть некоторые люди, которые считают освобождение от своего эго ужасным. Около 25 % людей, участвовавших в исследованиях Университета Джонса Хопкинса, пережили, по крайней мере в некоторые моменты, настоящий страх. Для большинства таких участников, как Марк, это ощущение было мимолетным. Но есть и такие, для которых это были ужасные 6 часов. Одна женщина в таком состоянии бродила по пустыне, где были только мертвые. Множество заявлений о психоделиках, сделанных еще в 60-е (например, что психоделики заставляют человека смотреть на солнце, пока оно не обожжет роговицу), – неправда. Однако «неудачное путешествие» (bad trip) – не миф. От него пострадали многие люди.

Когда я узнал обо всем этом еще больше, я вдруг кое-что вспомнил. Там, на горе в Канаде, Изабель Бенке рассказывала мне, как разобщенность с природой усиливает нашу депрессию и тревогу. Она говорила, что часто на природе мы понимаем, как ничтожны. Внушения нашего эго: «Ты так важен! Твои беспокойства требуют неотложного вмешательства» – неожиданно кажутся банальными. Испытывая, как сужается эго, многие люди переживают освобождение. Изабель рассказывала, и я принимал ее слова за правду. Но, стоя на склоне горы, я не видел в том освобождения. Я видел угрозу. Мне хотелось сопротивляться. И я не знал почему. Изабель говорила, что это уменьшит мою депрессию и тревогу. Я мог понять все научные свидетельства, доказывающие, что она говорит правду.

После изучения материалов о медитации и психоделиках, и особенно после разговора с Марком о его сеансах, я понял, откуда мое сопротивление. Я создал свое эго – свое чувство важности в мире, – чтобы защитить себя при редкой опасности. Когда видишь людей под воздействием психоделиков, понимаешь, зачем нам оно нужно. Их эго отключено, они буквально беззащитны. Их нельзя оставлять одних на улице. Наше эго защищает нас. Оно охраняет нас. Оно необходимо. Но когда оно вырастает слишком большим, то отрезает нас от возможности контактировать с другими. Тогда уничтожение его не является чем-то случайным. Для людей, которые чувствуют себя в безопасности только за стенами, демонтаж стен не будет похож на побег из тюрьмы. Он будет похож на вторжение.

В тот день на природе я не был еще готов разрушить стены своего эго, хотя так нуждался в этом.

Вот почему все, с кем я говорил, отрицали, что это подходит для людей с депрессией и тревогой. Нельзя просто пойти, достать психоделические препараты и начать принимать их без подготовки и поддержки. Они очень сильные. Билл Ричардс сравнивал такие действия со спуском с горы на лыжах: делать это без руководства глупо. Ученые думают, что люди могли бы добиться изменения действующего закона, чтобы эти препараты использовались в медицинской практике и предоставлялись нуждающимся в них при соответствующих условиях.