Читать книгу "Пункт назначения: Счастье - Йоханн Хари"

Билл говорил мне, что их цель в долгосрочной перспективе не уничтожить эго, а вернуть нас к здоровым отношениям с ним. Для того чтобы люди позволили убрать свои внутренние стены на некоторое время, они должны почувствовать себя достаточно уверенными – в безопасном месте, с людьми, которым они доверяют.

* * *

Думаю, что второе обстоятельство еще более важно. Доктор Робин Кархарт-Харрис был одним из ученых, кто проводил эксперимент с псилоцибином среди людей с тяжелой формой депрессии в Лондоне. Мы долго обсуждали эту тему с ним в кафе в Ноттинг-Хилл. Он описал, что они заметили по ходу эксперимента. Психоделики производили прекрасное действие в первые месяцы: большинство людей стали радикально ближе к людям и поэтому чувствовали себя намного лучше. Но он описал одну конкретную пациентку, случай которой, казалось, представлял более широкое направление.

После необыкновенного сеанса с псилоцибином она вернулась к своей прежней жизни. Работала администратором на довольно унизительном месте в ужасном английском городке. Она испытала пробуждение: материализм не имеет значения, мы все равны и наши различия в статусе бессмысленны. А теперь вернулась в мир, который все время нас учит, что материализм – самое главное, мы не равны и лучше б у тебя были эти чертовы статусные отличия. Это было как возвращение в прорубь разъединения. И она снова медленно впала в депрессию, потому что озарение, пришедшее к ней во время психоделического сеанса, не может поддерживаться внешним миром, в котором мы сейчас живем.

Я много думал об этом. И только когда я пообщался с доктором Эндрю Вейлом, проводившим некоторые исследования в этой области в 1960-х, я понял, что на самом деле это означает. Никто не утверждает, что психоделики работают так же, как работают антидепрессанты. Они не меняют химию мозга и, следовательно, «не исправляют» человека. Нет. Что они действительно дают при условии правильного протекания эксперимента, так это замечательный опыт на короткий период.

– Ценность эксперимента, – говорил мне Эндрю, – в том, что он дает вам возможность почувствовать, что происходит при взаимосвязях с людьми. Дальше зависит от вас, какие способы вы найдете, чтобы поддерживать эти чувства.

Заслуга эксперимента не в лечении наркотиками, а в обучающем моменте. Урок нужно продолжать практиковать, так или иначе.

Если человек интенсивно переживает опыт сеанса, а потом возвращается к отчужденности, то его чувства не задержатся надолго. Но если он использует его для построения более глубокого и долгого чувства взаимосвязи, за пределами материализма и эго, опыт продлится.

Этот урок извлек из эксперимента Марк, который имеет такое живое понимание, ставшее частью исследования при Университете Джонса Хопкинса. После третьего, и последнего сеанса с псилоцибином он спросил у ведущего специалиста:

– Роланд, что, черт возьми, мне теперь с этим делать? Мне нужно что-то в жизни, чтобы закрепить это.

Роланд, который когда-то был законченным трудоголиком и был в состоянии отдаться медитации только на несколько минут, теперь знал ответ. Он представил Марка в центре, который занимался изучением глубоких способов медитации. Марк теперь часто посещает его. Когда я брал у него интервью, он занимался медитацией уже почти 5 лет. Марк понимает, что он не может жить полностью в том месте, которое обнаружил с помощью псилоцибина. Да и не хотел бы. Но ему хочется интегрировать то озарение в повседневную жизнь.

– Я не хотел потерять чувство, которое испытал, – говорил он мне.

Роланд никогда не думал, что станет парнем, рекомендующим медитацию и психоделики. А Марк никогда не считал, что с удовольствием примет эти рекомендации. Для них обоих это оказалось невероятным поворотом в жизни. На них произвели впечатление доказательств и глубина виденного ими.

* * *

Сейчас Марк сам руководит своей медитацией. Используя эти методы, он не чувствует социальной нервозности, которая мучила его прежде. Он чувствует себя открытым для того, что хочет предложить ему мир. В конце нашего интервью Марк сказал мне, что у него сейчас такое чувство взаимосвязи, которое никогда не покидает его, и глубокая сочувствующая радость. С тех пор он больше не думает о синтетических антидепрессантах. Марк говорит, что они никогда не помогали ему, а теперь и не нужны.

* * *

Однако Марк считает, что не все должны следовать его путем, чтобы добиться этого. Можно махнуть рукой на вещи, расчленяющие нас, – ложные ценности и эгоизм, которые они рождают, – разными способами. Многие люди добьются этого с психоделиками, еще больше – с помощью медитации любящей доброты. Однако нам нужно не упустить шанс исследовать и многие другие методы тоже. Но какой бы способ ни был выбран, Марк призывает понять:

– Это не трюк. Это открытие сознания, которое позволяет вам разглядеть то, что уже находится у вас внутри.

– Все, что оно делает, – сказал мне Марк, оглядываясь на свой долгий путь, – так это открывает двери к тому, что мы знали на каком-то уровне, к тому, что нужно нам всем.

Глава 21

Восстановление шестой связи: принятие к сведению и преодоление травмы детства

Винсент Фелитти не хотел просто открыть печальный факт, он хотел найти решение. Как я описывал ранее, он был врачом, нашедшим поразительные доказательства роли травмы, полученной в детстве, в возникновении депрессии и тревоги во взрослом возрасте. Он доказал это. Винсент ездил по всем Соединенным Штатам и разъяснял научный подход. Теперь в большой науке имеет место консенсус, что он был прав. Но не в этом был смысл путешествия Винсента. Он не собирался говорить людям, пережившим травму, что они сломлены и обречены на несчастное существование, потому что не были как следует защищены в детстве. Он стремился помочь им освободиться от боли. Но как?

Как я уже объяснял ранее, больше сотни страниц назад (поэтому не волнуйтесь, если вам требуется освежить память), Винсент установил эту зависимость частично благодаря анкете, предлагаемой каждому человеку, получающему медицинскую помощь за счет страховой компании «Kaiser Permanente». В анкете спрашивалось о десяти возможных травмах, полученных в детстве. Потом они сопоставлялись с нынешним состоянием здоровья анкетируемого. Только спустя год с того момента, как он занялся опросом и данные стали понятными, у Винсента возникла одна идея.

Пациент сообщил, что перенес травму в детстве. Что, если врач подождет до его следующего прихода по любой причине и спросит пациента о ней? Что-нибудь изменилось бы?

Они начали эксперимент. Каждый врач, оказывающий помощь пациенту от «Kaiser Permanente», будь то геморрой, экзема или шизофрения, должен был ознакомиться с анкетой на предмет пережитой травмы. Если пациент перенес такую травму, врачам давалась простая инструкция. Они должны были сказать что-то наподобие:

– Вижу, вы пережили травму Х или Y в детстве. Мне очень жаль, что с вами такое произошло. Так не должно было случиться. Вы хотели бы поговорить об этом?

Если пациент давал согласие, врачу предлагалось выразить сочувствие и спросить: