Читать книгу "Высадка в Нормандии - Энтони Бивор"

Даффа Купера озадачило упоминание о «передовом КП» премьер-министра прямо в поезде, но вскоре они обнаружили этот поезд в тупичке небольшой станции близ Портсмута. Купер счел весь замысел «полнейшей нелепостью», а окончательно испортило ему настроение то, что в свите премьера находился откровенный франкофоб фельдмаршал Смэтс[30]из Южной Африки. Черчилль обратился к де Голлю и сообщил, что пригласил его в Лондон, чтобы тот выступил с речью по радио. А уж совсем плохо было то, что он ни слова не сказал о возможности обсуждения перспектив гражданской власти во Франции, что де Голля интересовало как раз в первую очередь.

Де Голль взорвался, когда министр иностранных дел Энтони Иден заговорил о «политике», то есть, по сути, об упорном нежелании Рузвельта признать де Голля и его Временное правительство. Возмущение французского лидера вызвало то, что союзники напечатали в США оккупационную валюту и роздали банкноты своим солдатам и офицерам. Он заявил, что правительство Республики не признает эти «фальшивые бумажки». Кажется, и американские, и английские официальные лица совершенно упустили из виду такой важный момент. Ведь если другие правительства не станут принимать эти довольно невзрачные бумажки (солдаты сравнивали их с талонами на сигары), то они и стоить ничего не будут.

Черчилль тоже вспыхнул и стал горячо втолковывать собеседнику, что англичане не могли действовать вопреки Соединенным Штатам.

– Мы собираемся освободить Европу, но это возможно лишь постольку, поскольку вместе с нами американцы. На этот счет у вас не должно быть никаких неясностей. Всякий раз, когда нам предоставляется выбор: воевать в Европе или на море – мы неизменно выбираем войну на море. И всякий раз, когда мне придется выбирать между вами и Рузвельтом, я всегда буду заодно с Рузвельтом.

Де Голль холодно согласился с тем, что так оно и есть. Когда сели за стол, страсти несколько поутихли. Черчилль поднял тост:

– За де Голля, который никогда не смиряется с поражением!

– За Англию, за победу, за Европу, – провозгласил ответный тост де Голль.

После завтрака Черчилль проводил гостя в Саутвик-Хаус, где Эйзенхауэр с Беделлом Смитом ввели французского руководителя в курс операции «Оверлорд». Эйзенхауэр был само обаяние; он сумел скрыть ту бурю, что бушевала в его душе из-за разыгравшейся непогоды. Он не забыл показать де Голлю перед уходом текст воззвания, с которым намеревался обратиться в день «Д» к французскому народу. Хотя ему удалось смягчить категорический тон Рузвельта, верховный командующий в своем обращении все же ни словом не упоминал о власти Временного правительства. В документе даже говорилось, что французы обязаны выполнять все распоряжения союзного командования до тех пор, пока «французы сами не выберут своих представителей и свое правительство». Для де Голля это стало подтверждением худших опасений: англосаксы собираются оккупировать Францию. Он сумел, однако, сдержать свои чувства и лишь сказал, что «хотел бы предложить кое-какие изменения в обращении генерала Эйзенхауэра». Поскольку время внести изменения, вероятно, имелось, Эйзенхауэр согласился их обдумать.

Уже по возвращении в Лондон де Голль узнал, что предложенные им изменения не успеют попасть в окончательный текст: их требовалось согласовать с Комитетом начальников штабов США. Тогда де Голль отказался обратиться к французскому народу по радио – после Эйзенхауэра и руководителей Бельгии и других оккупированных стран. Кроме того, де Голль заявил, что прикажет французским офицерам связи при американских и английских дивизиях не сопровождать эти соединения при высадке, потому что согласия по вопросу гражданской администрации достигнуто не было. Черчилль, которому об этом доложили во время заседания военного кабинета, впал в дикую ярость.

Для того чтобы выправить сложившееся положение, Иден и представитель де Голля Пьер Вьено всю ночь осуществляли «челночную дипломатию», по очереди посещая каждого из двух обиженных. В беседах с Вьено де Голль бушевал и называл Черчилля гангстером. Потом Вьено шел к Черчиллю, и тот обвинял де Голля в «измене, совершенной в разгар боя». Премьер хотел отправить генерала обратно в Алжир – «в наручниках, если потребуется».

При всех этих драмах, главное событие того вечера – в воскресенье 4 июня – происходило в библиотеке Саутвик-Хауса. В течение второй половины дня Стэг и его коллеги убедились в том, что надвигающийся из Атлантики антициклон четче сформировался, но продвижение его замедлилось. Это означало, что в непогоде появится просвет, достаточный по времени для высадки десанта. Совещание началось в 21:30, и сразу же пригласили Стэга. Мало кто из присутствующих испытывал оптимизм. Ветер хлестал по окнам струями дождя, и нетрудно было представить себе, каково приходится солдатам на десантных кораблях, которые стояли на якорях у берега.

– Джентльмены, – начал Стэг, – с тех пор как я вчера вечером ознакомил вас с прогнозом погоды, над Северной Атлантикой неожиданно произошли быстрые перемены. В понедельник, начиная со второй половины дня, ожидается кратковременное улучшение погоды. – Далее суть доклада сводилась к тому, что погода не будет идеальной, но позволит осуществить операцию. Ему задали вопросы о деталях, и началось серьезное обсуждение.

– Одно должно быть всем совершенно ясно, – вступил адмирал Рамсей. – Если «Оверлорд» начинается во вторник, то уже в ближайшие полчаса я должен дать предварительное оповещение своим службам и кораблям. Но если корабли снова выйдут в море, а затем их придется отозвать, то уж в среду и речи не будет о том, чтобы повторить все сначала.

Ли-Мэллори еще раз высказал свою озабоченность: будет ли видимость достаточной для бомбометания, – но Эйзенхауэр ждал, что скажет Монтгомери, одетый в свою неуставную форму: светло-коричневый джемпер и мешковатые вельветовые брюки.

– Вы видите какие-нибудь препятствия к тому, чтобы провести операцию во вторник?

– Ни малейших, – энергично отвечал Монтгомери в своей характерной манере, в нос. – Я бы сказал: «Вперед!»

В коридоре поджидали штабные офицеры с кипами приказов, которые надлежало подписать командующим. Приказы заготовили в двух вариантах – на случай того или иного решения.

Ранним утром 5 июня, в понедельник, поступили свежие данные, подтверждающие кратковременное улучшение погоды. На утреннем совещании Стэг смог уже куда увереннее обращаться к своим грозным слушателям. Напряжение спало, а «верховного командующего и его ближайших помощников словно подменили», – записал он позднее. Эйзенхауэр снова улыбался. Обсудили еще уйму деталей, но всем не терпелось заняться делом, и библиотека быстро опустела. А сделать предстояло немало, чтобы 5000 кораблей десятка разных стран смогли снова выйти в море и лечь на заранее рассчитанный курс. Впереди десантных кораблей предстояло идти целой флотилии минных тральщиков, которые должны расчистить достаточно широкие проходы до самого берега. Адмирал Рамсей особенно тревожился о судьбе экипажей этих уязвимых судов – потери в людях ожидались большие.