Читать книгу "Black & Red - Татьяна Степанова"

– Это что, все его? – обратился он к Жуковской, кивая на арсенал на подоконнике.

– Да… он…

– Что? Громче, не слышу тебя.

– Он хотел убить брата мужа.

Гай зашелся смехом, а потом снова ударил лежащего. Как ребенок, который пинает мяч.

– Неужели? Как интересно… А мы, значит, ему помешали. – Он повернулся к Кате, задыхавшейся от боли – удар был очень сильным. – И теперь разве все мы не заслужили маленькой награды? Слышишь, ты, – он наклонился, – ты вне закона. С таким, как ты, можно сделать все что угодно. Все! Вполне безнаказанно. Например, узнать, какого цвета твоя кровь. – Он горстью сгреб сгустки, взмахнул рукой – картинный жест.

Лицо Кати обрызгали капли.

– Я давно искал такого, как ты. Я всегда хотел ЭТО сделать, знал, что когда-нибудь сделаю. И боялся и хотел, и хотел и боялся, мечтал, видел во сне, глотал пилюли, нес какую-то хрень на этих наших совместных сеансах, помнишь? – Смех оборвался. – Я хотел. А вот жена моя смогла… Надо же, я никогда так – ВОТ ТАК о ней не думал. Мне казалось, в нашей семье я один такой. Однажды была возможность… Алкаш, путевой обходчик… Как же он струсил! Он все тогда понял. Мы могли с ним так славно позабавиться там, в его хибаре, под гул поездов… Но сорвалось. Зато здесь, с тобой, не сорвется. Когда я сейчас сдеру с тебя живого кожу…

Катя, вскочив на ноги, бросилась к подоконнику – столько оружия… Этот жуткий параноик… Он заткнется.

Выстрел! Пуля выбила кусок бетона в сантиметре над ее головой. Гай целился в нее – он веселился.

– К стене, на пол! Ты не думай, это не я, это он в тебя стреляет. Он и убьет. Потом, позже, – он просто заходился от хохота. – Это ж его пистолет. И всем будет ясно, что это он стрелял. А мы промолчим. Он уже ничего не расскажет, у него не будет языка. Я вырву ему язык.

– Гай! – крикнула Жуковская.

– Молчи! Ты должна быть со мной. Ты обещала – что бы ни случилось, ты мне обещала, помнишь? Что бы ни случилось… Мы теперь вместе.

Щелкнуло выкидное лезвие. Гай рухнул на колени, он весь трясся. Что это было – припадок, истерия, эйфория, метаморфоза чудовища? Нечто скрытое, сокровенное вырвалось наружу, и он уже не мог этого удержать. Он не контролировал себя, да это уже был и не он вовсе – кто-то другой, кто так долго, с самого рождения носил его шкуру.

Он рванул на груди своей жертвы клочья рубашки, ткнулся головой в плоть, нюхая свою добычу, раздирая кожу ногтями, а потом медленно, но с неистовой силой вонзил нож в позвоночник.

Раздался истошный вопль, но это кричал не раненый, а Жуковская. Через секунду ее крик оборвался – Гай (странно, но ему уже не подходило его привычное прозвище) рванул ее к себе, вцепился в ее лицо окровавленной пятерней. Пачкая, марая, уродуя.

– Вот, вот, вот, вот какой у этого вкус! Вот какой запах!

Он отшвырнул и ее. Он больше не принимал их в расчет, не обращал внимания. Орудуя ножом, как мясник, он старался не наносить глубоких смертельных ран, чтобы все продолжалось как можно дольше.

– Когда я доберусь до его кишок… А потом и до сердца… Слышишь, ты… Больно? Боль – это жизнь, она должна утекать по капле… Когда я вырву тебе горло… вырву твои глаза…

Нож звякнул об пол, он уже не был нужен этому существу. Скрюченные пальцы, впившиеся в рану, раздирающие ее когтями…

Все дальнейшее произошло мгновенно: Катя – она была готова на все, лишь бы только… Но она не успела. Жуковская, схватив железный прут, обрушила его как палицу на голову своего любовника.

На сотую долю секунды она увидела… это было… этого не было… В этот страшный миг утратилось, сошло на нет и чувство реальности, и разум.

Голова существа повернулась… Мертвая волчья голова с мертвыми слепыми глазами. Ощерились окровавленные клыки.

– Зверь! Зверюга!! – не своим голосом крикнула Жуковская. И ударила своей железной палицей снова, поражая насмерть.

Внизу по улице, стиснутой стройкой, ехала машина. Черный броневичок, синяя мигалка – маленький с такой высоты, почти игрушечный, жалкий. Мимо, мимо…

Они не заметили.

Глава 41Темные дни

Часы, дни, месяцы – время течет, то ставя все на свои места, то снова выбивая из колеи, лечит и тут же наносит новые раны. Молодой, полный сил, думаешь о старости, заново переживаешь и одновременно боишься вспомнить, вернуться в прошлое. Страх твой – он тут, рядом, он никуда не делся, ждет в засаде и временем – часами и днями, – как стеной от него не отгородиться.

Сколько же прошло времени? Была середина декабря. Темные дни. И вопрос «Когда будет снег?» задавали и правительству, и господу богу.

Катя встретила Игоря Деметриоса в коридоре. Их вызвали на очередной допрос, здание на юго-западе Москвы, похожее на офис в стиле хай-тек, где все было новое, современное.

Деметриоса в который уж раз пригласил Ануфриев. Тот день в сентябре остался в прошлом, Деметриос помнил его смутно – удар электрошокером, который он получил от своего пациента Ермакова, будто бы случайно встреченного в Калашном переулке, памяти не способствует. Он очнулся в гараже – там, где все это время был спрятан тот самый мотоцикл, который искала милиция. Деметриос начал кричать, колотить в железные ворота, и его вызволили из темницы проходившие мимо работяги.

Это уже было темой допроса. Разговор же с Ануфриевым в этот раз касался записи памятного сеанса гипноза. Они прослушивали запись на компьютере, и Ануфриев то и дело возвращался к началу. «Окна на реку, зеленые стены, мраморный пол, колонны, скамьи черной кожи…» Деметриос все это слышал тогда, на сеансе. И сейчас искренне не понимал, что же во всем этом так интересует Ануфриева. И его настойчивый вопрос: «Доктор, а вы не ощущали, что сеанс гипноза вам не удался, что почти в самом начале вы утратили контроль?» – был ему непонятен, более того, оскорбителен для него как для профессионала. Он просто спросил тогда на сеансе ЕГО – «место, где вы чувствовали себя защищенным, опишите». Что не так во всех этих «окнах на реку и колоннах»?

Когда он вышел из кабинета, Ануфриев черкнул несколько слов в своем рабочем блокноте: «Воксхолл-бридж. Внутренний вид холла лондонской штаб-квартиры». И жирно подчеркнул фразу.

Кате, которая тоже была у следователя, Деметриос успел лишь кивнуть. Ануфриев пригласил ее зайти.

Через панорамное окно в его кабинете реки не было видно, зато виден университет.

Эх, были бы крылья…

– Думаю, это наша последняя встреча с вами по заданному делу, – сказал Ануфриев. – Кажется, все вопросы проработаны, я читал протоколы. Может быть, у вас есть ко мне вопросы?

– У меня? – Катя замолчала, но потом спросила: – За что все-таки он убил Лукьянову?

– Она, как мы и предполагали, была завербована. Ей была поставлена задача проникнуть в офис Деметриоса, получить доступ к данным на пациентов и установить технику прослушивания. Она это сделала, ей заплатили, но она требовала еще денег. Пыталась шантажировать, видимо, не смогла понять, что шантаж в таких делах равносилен смерти.