Читать книгу "Black & Red - Татьяна Степанова"

– Он…

– Он действительно работал в известной страховой фирме в Петербурге. Спецагент – был заброшен в нашу страну и задачу легализоваться успешно выполнил. Документы на имя Евгения Ермакова, крепкая легенда, отличное знание русского языка, менталитета, актерские данные, работа в фирме, даже его женитьба – все служило главной цели. Целью же была ликвидация Алексея Жуковского. Если бы удалось покушение, это была бы невосполнимая потеря для обороны, для страны… Под видом российского туриста Ермаков был подставлен Деметриосу в Лондоне. Все было принято в расчет – даже нетрадиционная сексуальная ориентация самого доктора, разработанная легенда психологической травмы, сеанс гипноза, который Ермаков просто блестяще разыграл, все пошло в ход, чтобы ввести его, опытного агента, в круг постоянных пациентов. Объектом интереса был младший брат Жуковского – клиент Деметриоса. Его проблемы с психикой, его ненависть к брату Алексею, ревность решено было использовать напрямую. Этакое чисто английское покушение… убийство – чужими руками. Все откровения в кабинете психолога, все разговоры прослушивались, анализировались. Тотальная слежка – Владимир Жуковский был как на ладони, даже препараты, прописанные ему Деметриосом, весьма ловко подменили на сильнодействующие стимуляторы. Нужно было лишь подтолкнуть его в нужный момент, вложить пистолет, тот «браунинг», в руку, что и было сделано.

– Но он же не стал убийцей брата.

– Сложная многоходовая комбинация – все вроде учтено, а расчет в решающий момент – там, на Воробьевых горах, когда до цели операции рукой было подать, не сработал. Когда они там встретились и Жуковский понял, что перед ним враг, шпион, он, позабыв обо всем, поступил как гражданин. Пытался задержать, даже стрелял… Деметриос назвал это «синдромом барабанщика». Честно говоря, я не до конца понимаю, как это он может объяснять гражданский поступок какой-то там психологической аномалией… Это даже не патриотично. Но, в общем, в этом еще предстоит разобраться. А насчет вас…

Катя смотрела в окно.

– Та видеозапись, когда вы с полковником Гущиным приехали на место происшествия в квартиру Лукьяновой… А потом ОН увидел вас в приемной Деметриоса и решил, что вы наш агент. И моментально пошел на контакт. Он из тех, кто риска не боится. А с вами… интересно, когда он понял, что ошибся?

– Я могу идти? – спросила Катя.

– Да, да, я вас больше не задерживаю. У меня есть только небольшое обязательство. – Ануфриев кликнул что-то в своем ноутбуке. – Это составляло предмет упорного торга с ЕГО стороны… одним из решающих условий к сотрудничеству… Он настаивает, чтобы вы это слышали.

Темный монитор. Голос – тот самый и другой, он не мог не измениться после всего, что было.

НИЧЕГО ЛИЧНОГО… Там, в «Потсдаме»… Это неправда, я солгал тебе… sorry…

– Потсдам – это что? – спросил Ануфриев.

– Кафе на Арбате.

SORRY…

Кате казалось, что все это время воздух, которым она дышала, был зараженный. Хотелось чистого воздуха, хотя бы один глоток.

– И все же в целом, если учесть ВСЕ, – заметил Ануфриев, – это пусть и сложное, однако весьма не типичное дело о шпионаже и терроризме. Есть какой-то непонятный, неуловимый налет… Налет некой чертовщины…

После ухода Кати он какое-то время стоял у окна – темнело быстро. А потом, забрав ноутбук, на лифте спустился двумя этажами ниже. Позвонил по внутреннему телефону. Ждал.

Скрип колес: двое конвойных везли инвалидное кресло. Гонки на мотоцикле, спуск с крыши высотного дома, боевые приемы, стрельба по движущейся мишени, явки и пароли, «смешать, но не взбалтывать» – все осталось в прошлом. После удара ножом в позвоночник полностью отнялась правая сторона тела. И речь тоже была затруднена.

Инвалидное кресло развернули к столу, Ануфриев включил ноутбук.

– У вас внушительный послужной список – Албания, Ближний Восток, Балканы, Прага. Кроме русского свободно владеете хорватским, албанским, немецким. Имен тоже много – Найджел Фитцпейн, Кен Брайсон, Броз Мидович, Евгений Ермаков, Лукас Норд… оперативный псевдоним Север… Да, Восточно-Европейский отдел никогда не отступает от своих традиций… Что ж, мы уважаем вашу фирму, Норд. Тут у меня видеозапись – чип с файлом из вашего медальона… того, с которым вы не расставались… Неосторожно, рискованно, но вы рисковали, видимо, потому, что это было памятной для вас вехой, самой первой и самой блестящей операцией.

Ануфриев подвинул ноутбук на край стола.

– Копий сделать не смогли, код защиты не позволяет, иначе изображение будет стерто, так что эта запись по-прежнему в единственном экземпляре.

Из крошечной яркой точки на темном экране возник хаос звуков, света и тьмы. Гул мотора, рев мотоцикла. Огни, огни, огни – туннель, летящий на бешеной скорости черный «Мерседес». И снова рев обгоняющего его мотоцикла и внезапно болезненная, режущая глаз вспышка – еще, еще, еще одна, стробоскопирующий лазер направленного действия, бьющий в лобовое стекло, ослепивший водителя как молния. Грохот, звон, лязг металла – ударившаяся о бетонную опору туннеля машина врезалась в стену. Рев удаляющегося мотоцикла – уменьшающаяся картинка аварии в туннеле – все похожее на ролик для Интернета. Внизу в левом углу дата 31.08.97.

– Париж, туннель Понт де л’Альма. А что, процесс по факту гибели принцессы Дианы окончательно закрыт?

Ануфриев не услышал ответа. Он его и не добивался.

– Ну что ж, эта пленка… Вы были очень молоды тогда, но все равно… Эта пленка когда-нибудь громко заявит о себе. Ответный ход в нашей с вами давней grate game. Правда, вы для игры уже не годитесь. Даже для равноценного обмена… У вас такой вид, КОЛЛЕГА, СЛОВНО ВЫ ПОБЫВАЛИ В ЛАПАХ ХИЩНИКА.

На фоне темного окна летела первая снежинка – криво, перечеркивая все разом.

Глава 42Не той дорогой

Снег усилился, в свете фонарей вились как мухи, плясали уже тысячи, миллионы снежинок. Но никакого белого ковра ни на городских площадях, ни на загородных полях, на дорогах не было и в помине. Земля оставалась твердой как камень, стылой, черной.

Кладбище «37-й километр» было новым, подмосковным – огромное поле, с трех сторон окруженное забором, расположенное вблизи аэропорта Быково. Сторожа уже успели закрыть ворота. По ночам фонарями освещалась только центральная аллея – въезд, церковь, гранильные мастерские. А дальше все тонуло во тьме. Там гулял ветер.

В конце кладбища, у самого леса, располагались самые дешевые участки, где хоронили бродяг, а также тех, кого отказались хоронить родственники. Дальше был овраг. На его краю еще в сентябре появилась могила – без креста и без ограды. Гроб с телом после официальных процедур опознания и вскрытия привезли из спецморга бюро судебной экспертизы. Кроме милиционера и могильщиков, на погребении присутствовали двое в штатском, приехавших на машине с номерами ФСБ.

В темноте слышен был только гул военно-транспортных самолетов на аэродроме за лесом да шум ветра. В разрыве туч показалась луна, и теней ночных стало больше. Тени ожили, заметались, задвигались, поползли по земле. Но это были лишь тени – луна скрылась, умерли и они.