Читать книгу "Юми и укротитель кошмаров - Брендон Сандерсон"

ничем полезной?

Так или иначе, в источнике спокойно. Мокрые волосы липнут к спине, их кончики колышутся на воде позади. Кожу слегка пощипывает, пока верхняя половина тела сохнет, а нижняя остается в воде. На контрасте вода ощущается даже теплой. А самое удивительное – что это кажется естественным.

Последние дни Юми уже не обращала внимания на собственную наготу. Художник, кажется, тоже. Он больше не глазел на нее и не смущался. Он спокойно покачивался на воде, задумчиво глядя в небо и на кружащие высоко цветы. Ситуация, еще недавно доставлявшая девушке столько неприятных переживаний, теперь стала… нормой.

– Может, мы все-таки с разных планет? – произнес Художник. – Просто они дальше друг от дружки? Виньетка ведь тоже откуда-то издалека. Может, и ты.

– Все возможно. – Юми провела пальцами по глади воды. – Но Виньетка говорила, это маловероятно. Если вспомнить, мы ведь спонтанно решили, что с разных планет.

– Когда начались странности, я как раз на «звезду» смотрел.

– Совпадение. Смотрел бы ты на миску с лапшой, так решил бы, что я из страны лапшевиков?

– А тебе бы подошло! – Он вскинул палец. – Поначалу ты твердая и несгибаемая, но если в воду опустить…

Юми взглянула на него исподлобья.

– А что? – удивился Художник. – Сколько ты вчера в ду́ше отмокала?

Юми сложила руки за спиной и отвернулась, легко пройдя по дну на цыпочках. Вода ее ничуть не сдерживала.

– Ты был прав насчет госпожи Синдзя, – сказала она. – Она действительно злится, когда горячая вода заканчивается. Как думаешь, почему здесь я люблю холодные источники, а у тебя в квартире – горячий, почти обжигающий душ?

– Наверное, тебе просто нравится разнообразие, – ответил Художник и добавил низким драматическим тоном: – В жару – холодная лапша со льдом, в холода – горячая с бульоном. Лапшичная принцесса – покорительница обоих миров.

Юми плеснула в него водой и с удовлетворением заметила, как он съежился, несмотря на то что вода была духовная и прошла насквозь. Улыбнувшись, девушка продолжила прогулку.

– Я пытаюсь найти решение нашей проблемы, – сказала она. – Пожалуйста, не отвлекайся.

– Но мы ее решили. С кошмаром покончено.

– А если духи обратились ко мне не из-за кошмара? Может, дело все-таки в машине?

Мудрецы в самом деле вели себя подозрительно. Юми хотелось бы ошибиться – она мечтала, чтобы все закончилось, как только Соннадзор выполнит свою работу, – но опасалась, что права. Она не может позволить себе расслабиться, пока не узнает результат.

– Думаю, – сказал Художник, снова откидываясь и высовывая из-под воды пальцы, – мы способны решить эту проблему независимо от того, откуда мы – с разных планет или из разных времен. Ничего не меняется, кроме…

Юми замедлила шаг, посмотрела Художнику в глаза и увидела в них немую трагедию. Оба не отваживались прямо сказать, что не хотят, чтобы это заканчивалось. Безумие? Да. И все же они предпочли бы жить в этом неопределенном состоянии, но не расстаться.

Почему она не может об этом сказать? Почему не осмеливается? Неужели опасается, что все испортит признанием чувств? Что эти чувства улетят, как лепестки цветов в воздушном потоке?

Или же она боится худшего? Думы о том, что он не испытывает таких же чувств, страшат сильнее любого кошмара. Вдруг она неверно толкует выражение его глаз? Что, если он ждет не дождется, когда все закончится, чтобы вернуться к прежней жизни и навсегда забыть о йоки-хидзё – тиранке, не умеющей вести себя с людьми?

Ей хотелось что-нибудь произнести. Но все ее мысли сводились к тому, что однажды она проснется одна, так и не узнав, где искать Художника.

«Это кончится плохо, – подумала она с нарастающей тревогой. – Ничего у нас не получится. Тем более что я йоки-хидзё».

Она живет, как всегда говорила Лиюнь, не для того, чтобы радоваться. Она не хозяйка собственной жизни.

Ее жизнь – служение.

В конце концов Юми и Художник выбрались из водоема и принялись одеваться.

– Как думаешь, – спросила Юми, – сколько еще ждать, пока у нас изобретут лифчики? Мне все труднее пользоваться повязкой и притворяться, что это удобно.

– Полагаю, для этого вам сначала нужно изобрести эластичную ткань, – ответил Художник. – Сможете?

– Откуда мне знать?

Возможно, она и сама способна изобрести эластичную ткань. Нарисовать белье и заявить, что это духи в видениях показали ей такое. По сравнению с искажением фактов, к которому ей приходилось прибегать в последнее время, это было бы почти что правдой.

Одевшись, они последовали за служанками к святилищу и обнаружили там небольшую группу людей. Об этом с утра попросил Художник, а Лиюнь теперь даже не пыталась навязывать ему «правильное» поведение.

Горожане смущенно переминались с ноги на ногу. Художник подозвал одного. Затем, оглянувшись на Юми в поисках моральной поддержки, взялся за кисть.

Рисунок был простым, как и прежние, сделанные в святилище, но теперь у Художника был натурщик, и поэтому даже простые изображения получались живее и точнее. Пусть это не яркие, динамичные картины, к которым, как надеялась Юми, он однажды вернется, но все равно они послужат проверкой его мастерства.

Юми радовало, что он с головой погрузился в работу. Живопись для него была формой медитации. А помолиться Юми могла за двоих, что и сделала тихим шепотом, опустившись на колени. Она словно подпевала мягкому шороху кисти. Это была сугубо личная песня.

Что бы ни случилось, это было достижением. Художник вновь взялся за кисть, чтобы рисовать не только бамбук.

Закончив основные молитвы, Юми приступила к медитации. К очистке разума. Но даже когда она отогнала все мысли, остался страх. Ни один из привычных методов – счет вдохов и выдохов, повторение фраз, пропевание про себя мелодий – не работал. Всякий раз, погружаясь в глубокий омут небытия, она находила лишь предчувствие неминуемого рока. Оно вставало перед ней непоколебимой преградой, как будто так и надо. На вид и на ощупь оно напоминало холст, с которого смыли всю краску.

Что-то в корне не так. Изгнание кошмара – это не решение главной проблемы. Юми не знала почему, но в мысленных схватках со страхом понимала, что права.

А время уходило.

– Художник, – произнесла она, открыв глаза.

– Гм?.. – откликнулся он, отдавая недоумевающей горожанке ее портрет.

Женщина поклонилась и ушла.

– Что находится за Пеленой? – спросила Юми.

– Думаю, ничего, – ответил он, подзывая жестом следующего горожанина. – Она закрывает все.

– Ты уверен?

– Ну… пожалуй, нет. Виньетка тоже не уверена. В школе мы изучали географию, но только нагаданскую. Есть и другие страны, меньше нашей. Их с десяток, и они постоянно воюют между собой. Я о них мало