Читать книгу "Эшафот забвения - Виктория Платова"

– Ну, тогда нужно полгруппы пересажать, – резоннозаметила я, вспомнив все махинаций с камнями и антиквариатом самого Братны,героиновые посиделки Вована Трапезникова и постоянные дорожно-транспортныепроисшествия Антоши Кузьмина. А кроткий звукооператор Шуренок Вепрев, каквыяснилось совсем недавно, оттрубил пятилетку в колонии общего режима заубийство по неосторожности (он совершенно хладнокровно размозжил головулюбовника своей жены сковородой). За талантливого звукооператора вступился Союзкинематографистов, и дело завершилось всего лишь пятью годами.

– Режиссер еще там? – деловито спросил Митяй.

– Они все еще там – и Братны, и Кравчук. Еще какого-точлена ждут, крупного спеца. Должен подъехать.

Братны и Кравчук никогда и никому не расскажут о первомубийстве. Рассказать об этом сейчас, когда на то, чтобы скрыть его, положеностолько усилий, – это значит признаться в соучастии, подставить себя под удар.Если следовать логике, то напрашивается вполне закономерный вывод: вы покаким-то причинам скрыли первое убийство, и нет гарантии, что вы по тем жепричинам не могли сами совершить второе… До сегодняшнего дня мы былипризрачными союзниками, теперь можем стать друг для друга опасными свидетелями…

Нет, не так. Сейчас для них самый опасный свидетель – я,темная лошадка, засланный казачок, сомнительная дамочка с сомнительным прошлым.А что, если нервишки у меня начнут сдавать и я явлюсь с повинной и расскажу обовсем, что знаю? Директор съемочной группы не дурак, он должен был просчитать иэтот вариант. И он наверняка просчитал его. Кравчук не даст загнать себя вугол, он будет обороняться, он найдет способ защитить себя.

Я посмотрела на Митяя: мой собственный мальчик был человекомКравчука, и был не самым последним человеком, стоит только вспомнитьобстоятельства нашего знакомства. Вполне возможен классический вариант развитиясюжета: конфликт между чувством и долгом, спасительный круг индийскоймелодрамы.

Вместо того чтобы спать с ним, вместо того чтобы без продыхузаниматься с ним любовью, можно было бы попытаться объясниться с ним,перетащить его на свою сторону.

Но ты не виновата. У тебя не было времени перетаскивать егона свою сторону, у тебя вообще не было времени ни на что, кроме этой внезапной,совершенно обезумевшей страсти.

Теперь это время появилось, отстранение подумала я. Нужновсе рассказать ему. Рассказать сегодня же. Я приблизилась к Митяю и взяла егоза руку.

И он тотчас же ответил мне, он как будто только и ждалэтого. Он обнял меня за плечи и зарылся лицом в моих волосах. Я уже знала, чтоон скажет, что шепнет мне на ухо.

И он сказал:

– Черт возьми, я понимаю, не самая подходящая ситуация,но я страшно тебя хочу. Смертельно.

"Смертельно”, это именно то слово, которое необходимо,что же со мной делают его губы, его руки, бесстыдно залезшие под свитер, нежнои требовательно касающиеся моего позвоночника, животная страсть, ничего больше.Животная страсть, из которой не выбраться. Сейчас его руки доберутся до сосков,и круг замкнется. Хорошо, что я в пальто, иначе это выглядело бы совсем ужнеприлично…

– Вы что, ребята? – Только теперь я заметила, что дядяФедор смотрит на нас округлившимися глазами, к нему на минуту даже вернулся егогрубоватый юмор. – Вы что, совсем охренели? Я им про убийство толкую, а они чтоделают? Вы бы еще здесь под пожарным щитом раскорячились. Или вон в павильончикпопросились… На глазах у старушки покойницы потрахаться, а также понятых исудмедэкспертов. Ничего, блин, святого!..

– О чем ты, дядя Федор? – фальшивым голосом спросила я.

– Господи, о ваших мордах, а также ручонках, которые нетам находятся, где им надлежит быть в такой скорбный момент. Неужели дома ненатрахались, а, морячок?

Митяй осторожно разжал руки, и я отпустила его с сожалением.С сожалением – кто бы мог подумать!..

Дверь павильона открылась, и из нее вывалился потный ВованТрапезников. Вся группа взирала на Вована с почтительным ужасом.

– Ну, чего там? – спросил Серега Волошко.

– Чего-чего… Роются, как свиньи под дубом. Сейчас всехдоставать начнут, показания снимать. Там хряк один есть, и свинья при нем,следователи, мать их. Через пять минут наверх потащатся, в съемочную группу.Так что готовьтесь, господа подозреваемые, начнут вас по одному выдергивать,как морковь. А до этого предлагаю упорядочить наши показания, то есть устроитьсговор!

Вован Трапезников вернулся к двери павильона, приоткрыл ее изычно крикнул – видимо, для того, чтобы быть услышанным “хряком и свиньей принем”:

– Устроить сговор!

Сразу же удовлетворившись, Трапезников отполз к окну,облокотил тушу о подоконник и, достав из портсигара огромную козью ногу с первокласснойанашой, закурил. По коридору тотчас же поплыл ее сладковатый запах.

– Ты совсем с катушек съехал, Вован! – прошипела Муза,сразу же отклеившаяся от плачущей невменяемой Ирэн. – Ты бы еще всем шприцыроздал! Здесь же ментов полно, соображать надо! Устроился тут, всехподставляешь. Скажут, коллективно кольнулись и порешили старуху! Сегодня анашукурят, а завтра пол-“Мосфильма” в расход пустят, что еще ожидать от такогобардака!

– Не вижу связи, рыбка моя, – промурлыкал Вован. – Онименя как сковороду начищали в Судный день, нужно же нервы успокоить…

– Ты что, козел, не понимаешь, – не унималась Муза,видимо, от волнения перейдя на не свойственный ей жаргон, – сейчас за наркотустатья корячится. Соображалку, что ли, потерял?

– А мне монопенисуально, что там корячится, – беспечносказал Вован.

– Чего?

– Однохерственно. Я заслуженный художник России,последователь Рериха и любимый ученик академика Юона Константина Федоровича.Меня и пальцем не тронут.

– Так он же умер в 1958 году, – сказал дядя Федор.

– Кто? – удивился Вован.

– Академик Юон. Я сам читал в Энциклопедическомсловаре. Как ты можешь быть его любимым учеником, если он уже сорок лет как вмогиле? – дожимал Трапезникова Бубякин.

– Ты смотри, умер старик, а я и не знал. Нужнопозвонить, семье соболезнования передать… Надо же, несчастье какое…

– Ладно, кончайте ваш балаган, – в отсутствие БратныМуза задалась целью сплотить группу, – а ты, Вован, если уж так душа горит,сходил бы куда-нибудь в ватерклозет, там бы и курил, зачем же правоохранительныеорганы на дыбы ставить?

– А я бы тоже сейчас пыхнул, – мечтательно сказалассистент по съемочной технике Садыков, – тощища такая… Дай-ка мне косячок,Вован.

– Лучше водки выпей, – ревниво сказал Серега Волошко.Он ненавидел, когда его предают собутыльники.

– Водка мозги засирает, а хорошая трава – очищает. –Трапезников наставительно поднял палец.