Читать книгу "Дорога без возврата - Анджей Сапковский"

Питеру Пэну было всего семь дней, когда он выбрался из домучерез не забранное решеткой окно. Он не хотел быть младенцем, из которогокогда-нибудь получится брюхатый филистер, страшный petit bourgeois, либо, влучшем случае, старый циник. У Питера не было крыльев, но он полетел, ибоглубоко верил, что летать умеет. Позади он оставил все, улетел из детскойкомнатки в ночную тьму, в ветер и дождь, чтобы опуститься в Кенсингтонскомпарке, у Серпентайна, в том месте, где сейчас стоит его памятник. И осталсяздесь навсегда, свободный и счастливый, в своей собственной странеНикогда-Никогда.

Джеймс Мэтью Барри подарил всем мечтателям мира Питера Пэна,дал всем Never-Never Land, страну, в которой возможно все. Он, вероятно, непредполагал, что обогатит также терминологию психиатрии и психологии. Ведь«комплексом» либо «синдромом Питера Пэна» стали именовать болезненноесостояние, проявляющееся в глубоком отвращении к филистерству и мещанству,явной нелюбви к теплым тапочкам, телевизору и тряпкам, отказе участвовать впостоянной, непрекращающейся погоне за деньгами и венчающему весь этотизумительный жизненный опус инфаркту. Тронутый таким синдромом человек говоритвсему этому «нет» и улетает в Кенсингтонский парк.

Так вот и вылезло шило из мешка, а комплекс из автора. Да,есть в моей душе изъян, есть скелет на дне благоухающего нафталином шкафа. Уменя постыдная болезнь: я страдаю синдромом Питера Пэна. И, как и большинствустрадающих, мне с ним легко и приятно.

Выдам вам, дорогие мои, еще один секрет. Как и Питеру,случилось мне усомниться. Однажды захотелось избавиться от этого ужасногонедуга, вернуться, словно блудный сын, в лоно здорового общества, отраститьбрюшко, завести детей и, кто знает, может быть, даже пойти на избирательныйучасток и проголосовать. Затосковал я по удовольствию, которое дает «Спортивноеобозрение» и «Вечернее кабаре», по очарованию ежедневного nine to five, Mondayto Friday, until death do us part.

Да, я, как это делал Питер Пэн, отправился к Мэб, КоролевеЭльфов, прекрасной, словно Джулия Робертс в фильме Спилберга. Отправился квсемогущей Мэб, той, которая способна исполнить любое желание. Словно ПитерПэн, я вымолил у нее возможность возвратиться в наш милый, добрый ОстровГдетоздесь, в нашу изумительную реальность, над воротами которой выведенанадпись «Arbeit macht frei». И, как Питер Пэн, попробовал вернуться. И сгрохотом врезался лбом в холодную решетку, которую за время моего отсутствия кто-тоуспел вмуровать в окно детской. Меня, как и Питера в аналогичной ситуации,никто не ждал. Возвращение оказалось невозможным. И бесцельным.

И очень хорошо! Потому что, поверьте, друзья, нет ничеголучше Never-Never Land^! Виват, Страна Мечты! Здесь острова и пиратскиекорабли, здесь все богатства мира и скрывающиеся в океане чудовища. Правда,Океаны здесь – Круглый Пруд и Серпентайн, но ведь это не имеет значения. Здесьпросто мечтают и фантазируют. Здесь обитает Королева Мэб и ее эльфы, сюдаприходит прелестная Майми Мэннеринг и Венди, которая не поднимет вас на смех,когда вы дадите ей наперсток, наивно полагая, что это поцелуй. Поэтому идите впрелестный, полный очарования и чудес Кенсингтонский парк. Попасть туда легко.Но если вы этого захотите, не пользуйтесь планами города или путеводителем поЛондону. Вас должна вести картинка голых причудливых деревьев и удивительныхцветов, картинка трепещущих на ветру еще не успевших облететь листьев,хризантем и паутинок, падубов и боярышника.

* «Труд освобождает» – надпись на воротах Освенцима (нем.).

Таких, какими их нарисовал Артур Рэкхем.

Пособие для начинающих авторов фэнтези

1. Nomen est omen

Ручаюсь, что все написанное ниже читать будет уже тольконемногочисленная группа намеревающихся пи-

сать девочек и мальчиков, которые не дали оттолкнуть себямоими заметками относительно жанра и ехидными замечаниями в адрес тех, ктописать пытается. Некоторые наверняка стоически ожидали, справедливо полагая,что я ехидничаю и насмехаюсь только ради того, чтобы еще в зародыше придушитькентавра конкуренции и оторвать головы гидрам соперничества. Ждали, поканеудержимое многословие когда-нибудь да заставит меня наконец выдать секреты,раскрыть тайники.

Так оно и случилось. Терпеливые были правы. Вот перваяглавка вполне серьезного пособия для начинающих авторов фэнтези.

Начнем с вопросов совершенно технических – с используемых впроизведении названий и имен, то есть с фантастической номенклатуры. Авторфэнтези – это тот же Гед Перепелятник из Земноморья в башне старогоКурремкармер-рука, поскольку он должен в своем произведении дать названиявсему, всему дать имена – и хорошо знать, как это делается.

Правило первое: обучиться иностранным языкам. –Знаниехотя бы основ таковых чрезвычайно полезно при написании фэн-тези, ибо онооберегает от совершения ономастических ляпсусов и комичных промашек, таких,например, как Острова Айленд (Острова Острова); гора Берг (гора Гора); собакаХунд (собака Собака); сестры Систерс (сестры Сестры); город Булонь-сюр-Мерде(Булонь-на-Дерьме); идальго Ихо да Пута (Ихо де Шлюха); граф де Комт (граф деГраф); кавалер де Шевалье (кавалер де Кавалер); барон фон унд цу Катценшайзе амЗее (барон фон унд цу Кошачье дерьмо на Море); римский центурион КоитусИнтеррупс (центурион Прерванное Соитие) или герцогиня Эльвира Олвейс-ПамперсВош энд Гоу.

Не знающие языков должны во весь дух мчаться к болееэрудированным и дружески расположенным людям и проконсультироваться у нихотносительно придуманных имен и названий на предмет их комичности инесуразности. Ибо нельзя исключить, что «родившееся» произведение когда-нибудьда переведут на иностранный язык. И тогда злосчастная ошибка может серьезноподпортить повествование. Англосаксонские писатели, например, которых«славяноподобные» слова и звуки притягивают в номастике словно магнит, явнозабывают консультироваться у друзей-славян, в результате чего мировая фэнтезикишмя кишит такими названиями и именами, как Бей-морд, Морда, Мордец, Мундак,Мандак, Дурник, Барак, Шуряк-Буряк, Срак, Высряк и даже Хрен Длинномерыч. Этиназвания в польском, например, и русском языках однозначно ассоциируются совполне определенными словами и заставляют читателя хихикать в совершеннонеподходящие моменты. Впрочем, уже ставшая классической толкиновская ЧернаяРечь Орков тоже иногда неизбежно ассоциируется с чем-либо. Например, я читаю:«Grishak ashnazg durbatuluk thrakatulyk burzum ishi krimpatulub», а слышу ушамидуши своей: «Ну, Гришка, жми в магазин, возьми водки, рыбки, огурчиков, конфети боржоми». И тут же очами души своей вижу орков в островерхих буденовках скрасными звездами.