Читать книгу "Воин и дева. Мир Николая Гумилева и Анны Ахматовой - Ольга Черненькова"

Гуляли по аллеям, потом сели на скамейку отдохнуть. Гумилев говорил много и откровенно, что было ему вовсе не свойственно. Сначала рассказывал о путешествиях, потом стал излагать свои взгляды на жизнь, на брак. Заговорил о минутах одиночества, когда думал о Боге. «Такого бесконечно грустного Колю я никогда не видела. < …> Тогда мне и в голову не могло прийти, что его мысли омрачаются предчувствием скорой гибели».

В это время готовился к печати последний сборник Гумилева «Огненный столп». Николай Степанович, правя корректуру, добавляет два стихотворения: «Дева-птица» и «Мои читатели». Тираж сборника 1000 экземпляров.

«Мои читатели» – это завещание, это его «Памятник». А вот «Дева-птица» почему была включена в последний сборник, состоявший исключительно из шедевров? Стихотворение, начатое как шутка, написанное по рифмовнику, разруганное друзьями и учениками? Видимо, оно было важно для поэта.

В стихотворении в аллегорической форме выражена та же мысль, что и в его переводе китайских стихов из сборника «Фарфоровый павильон» 1918 года:

О, как божественно соединеньеИзвечно созданного друг для друга!Но люди, созданные друг для друга,Соединяются, увы, так редко!

Может быть, он невольно подводил итоги, и нечаянно рожденное стихотворение о прекрасной Деве-птице, не соединившейся с мальчиком-птицей, выразило подспудно и грусть, и чувство вины, и раскаяние?

В сборник «Огненный столп» было включено и стихотворение «Перстень», написанное в 1920 году. Здесь возникает памятное кольцо с рубином, которое когда-то юный Гумилев подарил девочке Ане. В этом стихотворении девушка, уронившая перстень с рубином в колодец, говорит о своем женихе:

Мой жених, он живет с молитвой,С молитвой одной о любви.Попрошу, и стальною бритвойОткроет он вены свои.

Кто мог похвалиться такой преданностью жениха, готового отдать жизнь за любовь? Не в те ли годы, когда они были юными, возвращается Гумилев в этом стихотворении?

Близился роковой август. Ахматова рассталась с Шилейко. Снова сошлась с Артуром Лурье, который заставил ее бросить работу. Анна Андреевна переехала к А. Лурье и О. Глебовой-Судейкиной.

Гумилев же в 20-х числах июля познакомился с Ниной Берберовой. Берберова вступала в Союз поэтов и на вечере Цеха в Клубе поэтов, куда Ахматова, как всегда, не пошла, была представлена Гумилеву. Гумилев тут же пригласил ее на свидание.

28 июля они встретились. Николай Степанович принес Нине в подарок книги: Сологуба, Анненского, Кузмина и несколько своих. Она не сочла возможным принять этот подарок, и тогда Гумилев размахнулся и бросил книги в Неву. Это не помешало ему подписать Нине членскую карточку Союза поэтов.

За несколько дней до ареста Николая Степановича Ахматова говорила с ним по телефону. О чем они говорили? Наверное, о «делах». А последняя их встреча состоялась 1 августа. Анна Андреевна пришла в Клуб поэтов (дом Мурузи), чтобы узнать у Гумилева адрес писателя В. И. Данченко накануне отъезда эстонского издателя Орга. Видимо, нужно было срочно, иначе почему не позвонила? Н. Оцуп и Г. Иванов просили ее остаться и прочитать стихи. Ахматова, конечно, отказалась. Гумилев сказал, что уговаривать ее бесполезно.

Все. Больше они никогда не увидятся. Останутся последние стихи к ней. Пусть не доказано, что к ней, но к кому еще? Написаны, очевидно, после последнего визита Гумилева (когда он сообщил о смерти Андрея).

После стольких летЯ пришел назад.Но изгнанник я,И за мной следят.Я ждала тебяСтолько долгих лет,Для любви моейРасстоянья нет.В стороне чужойЖизнь прошла моя.Как украли жизнь,Не заметил я.Жизнь моя былаСладостною мне.Я ждала тебя,Видела во сне.Смерть в дому моемИ в дому твоем.Ничего, что смерть,Если мы вдвоем.

Какая чистая простота, отсутствие всякого украшательства. Простые слова, смирение и мудрость. Гумилев воссоздает диалог любящих людей, разлученных насильственно. Он изгнанник, за которым следят. Возвращается к ней после стольких лет разлуки. Она отвечает, что ждала. Как ему хотелось этого! Но так оно и было: ждала, несмотря ни на что. Ждала, что придет один, просила передать, чтобы зашел. Шилейко – в санатории, с ним давно решено расстаться. Приди Гумилев один, все могло бы измениться. Глядишь, и обошлось бы без Лурье. Но он явился с Жоржиком, и встреча превратилась в затянувшуюся невстречу.

Он осознает перед гибелью, что в «стороне чужой» прошла его жизнь, ее украли. Она же не жалуется, ведь видела его во сне. Стоя на пороге в иной мир, он знает, что они будут вдвоем в вечности, как когда-то напророчил в стихотворении «Вечность». «Ничего, что смерть, / Если мы вдвоем». Эта любовь сильнее смерти.

3 августа – последний день, который Гумилев провел на свободе. Он руководил занятием в Доме искусств, потом играл в жмурки со студийками. Когда все ушли, задержал Нину Берберову, показал ей стихи в черной тетрадке.

– Сегодня ночью, я знаю, напишу опять, – сказал он, – потому что мне со вчерашнего дня невыносимо грустно, так грустно, как давно не было.

Потом проводил Берберову через весь город.

– Пойду теперь писать стихи про вас, – сказал он на прощание. Нина вошла в ворота дома, а он все стоял и смотрел ей вслед.

В десять вечера к Гумилеву явился В. Ф. Ходасевич, будущий муж Берберовой, с которой он еще не был знаком. Ходасевич уезжал назавтра из Петрограда и пришел проститься с Николаем Степановичем. Гумилев обрадовался его приходу и никак не хотел отпускать, хотя тому нужно было еще зайти к баронессе Икскуль. Каждый раз, когда гость поднимался, чтобы уйти, хозяин начинал упрашивать:

– Посидите еще.

Таким образом, Ходасевич просидел до двух ночи. А во дворе, очевидно, уже стояла машина с чекистами.

Гумилев был весел, много шутил и много говорил. Он утверждал, что ему суждено прожить долго, по крайней мере лет до девяноста. И все повторял:

– Непременно до девяноста лет, уж никак не меньше.

У поэта были грандиозные планы. Он будто заговаривал судьбу, хотя чувствовал, что конец близок. Хохотал, когда сравнивал себя и Ходасевича:

– Вот мы однолетки с вами, а поглядите: я, право, на десять лет моложе. Это все потому, что я люблю молодежь. Я со своими студистками в жмурки играю и сегодня играл. И потому непременно проживу до девяноста лет, а вы через пять лет скисните.

И он, хохоча, показывал, как через пять лет Ходасевич будет ходить, сгорбившись, волоча ноги, и как он сам будет выступать молодцом.

Что это? Истерика или желание изменить судьбу? Ходасевич попросил у Гумилева разрешения принести ему на следующий день кое-какие вещи на хранение. Сам он уезжал в деревню на отдых.