Читать книгу "Архитектурная история Венеции - Дебора Ховард"

сад на первом этаже. Внутри Скарпа использовал подверженность первого этажа к затоплению, проведя через интерьер водопроводные каналы. Таким образом, посетителю приходится преодолевать ряд приподнятых платформ и мостов, соединенных ступенями, расположенными в бесконечных изобретательных конфигурациях. В саду вода течет по искусно придуманным бетонным каналам и незаметно стекает в неглубокие бассейны. Абстрактные детали из мрамора и камня, по-видимому, вдохновленные японскими садами, оживляют соединения воды, твердого ландшафта и зелени. Из-за низкого давления воды Венеция никогда не была городом фонтанов, но здесь Скарпа организовал волшебный водный сад, используя лишь мельчайшие изменения уровня.

Палаццо Керини-Стампалия, интерьер первого этажа, арх. Карло Скарпа, 1959–1963 гг.

Идея привлечения в Венецию великого неитальянского архитектора не была забыта со времен отклонения проекта Фрэнка Ллойда Райта. В 1964 г., в год, когда Нерви был принят на работу в Касса-ди-Риспармио Ле Корбюзье создал свои первые эскизы новой городской больницы, которая должна была быть возведена в сестьере Каннареджо рядом с Сан-Джоббе, на месте скотобойни XIX в. При взгляде сверху модель Ле Корбюзье выглядит как абстрактная картина: прямоугольные блоки разных форм и размеров, перпендикулярные друг другу коньки крыш, объединенные в неформальную, но сбалансированную композицию. Боковой вид модели показывает, что Ле Корбюзье почувствовал основную скелетную форму архетипического венето-византийского здания, с его сильными горизонтальными элементами, опирающимися на более тонкие, похожие на ходули вертикали. Противодействие со стороны жителей квартала и общее нежелание (которое разделял и сам Корбюзье) сносить большую скотобойню XIX в. – не говоря уже о непомерной стоимости проекта – помешали реализации этого архитектурного шедевра.

Эпилог: Венеция после 1980 года

По-прежнему оставаясь городом-амфибией, Венеция вызывает поочередно тревогу и удивление. Наводнения продолжают причинять серьезные неудобства, особенно в дни равноденствий. Они особенно сильны, когда равноденственные приливы совпадают с южными ветрами, не позволяя уходящему приливу вытекать из лагуны. Тем временем массовый туризм стал всё больше нарушать повседневную жизнь. Удрученные жизнью в таких сложных условиях, всё больше жителей эмигрируют на материк. В то время как Местре и его пригороды растут, а их население пополняется разочарованными венецианцами, социальная структура самой Венеции начинает меняться. За последние три десятилетия XX в. население города сократилось вдвое, а многие из оставшихся коренных жителей либо стары, либо бедны. Жилье низшего класса в городе по-прежнему значительно ниже приемлемых стандартов, а отчаянная нехватка таких удобств, как парки, спортивные сооружения и детские площадки, усугубляет моральный упадок. Модернизация более скромного жилья привела к тому, что арендная плата оказалась не по карману исконным жителям, что привело к дальнейшей эмиграции. В центре города историческая архитектура становится всё более неприкосновенной. Хотя коммерческие соблазны гостиниц и сувенирных магазинов постепенно вытесняют жилые дома и продовольственные магазины, законодательство о сохранении памятников архитектуры не вносит видимые изменения, за исключением плановой реставрации.

Хлопчатобумажный комбинат «Санта Мария» 1883 г., переоборудованный для использования Архитектурной школы Венецианского университета, конец 1990-х гг.

Однако, несмотря на неразрешимые проблемы города, Венеция стала ареной для некоторых из самых сложных архитектурных идей конца XX в. Биеннале начала проводить архитектурные выставки в промежутках между художественными выставками, проходящими раз в два года. Международные конкурсы на регенерацию выдающихся мест, таких как кладбище Сан-Микеле (выигранный британским архитектором Дэвидом Чипперфильдом в 1998 г.), вывели Венецию на международную архитектурную сцену. Мэром города с 1993 по 2000 г. был философ Массимо Каччари, влиятельный преподаватель и писатель по теории архитектуры. Но, прежде всего, архитектурная школа университета, Istituto Universitario di Architettura di Venezia, стала одним из ведущих мировых форумов для архитектурных дебатов. IUAV, в котором обучаются десятки тысяч студентов, привлекает в город молодых людей, проявляющих интерес к архитектурной среде, из разных уголков мира. Многие из его преподавателей и ученых сочетают архитектурную практику с историческими исследованиями, будь то в рамках отдельных проектов или как параллельные сферы деятельности. Таким образом, богатый и исторически обоснованный диалог между старым и новым постоянно поддерживается в лекционных аудиториях и дизайн-студиях, на конкурсах и выставках.

Расположенный сначала в заброшенном монастыре Сан-Николо-дей-Толентини, IUAV начал расширять свою деятельность в других заброшенных зданиях на западных окраинах города. За перестройкой бывшей хлопковой фабрики напротив церкви Сан-Николо-дей-Мендиколи в студии и лекционные залы в 1999 г. последовало принятие плана каталонского архитектора Энрика Мираллеса для бывших холодильных складов в Сан-Базилио. Проведение столь интенсивных архитектурных дебатов в стенах IUAV способствовало закреплению диалектических отношений между утопической фантазией и прагматическим реализмом, характерных для всей истории венецианской архитектуры. Если утопический проект Фра Джокондо по восстановлению рынка Риальто и грандиозный трехарочный мост Риальто Палладио оказались слишком идеализированными, чтобы получить признание, то, тем не менее, само их существование способствовало созданию корпуса концептуальных идей, которые постоянно стимулировали дискуссии и влияли на реализованные планы. Точно так же сегодня идентичность Венеции как метафизической мечты уравновешивает ее реальность как города, существующего в жестких природных и культурных условиях.

Именно на окраинах города, всегда менее стесненных условиями для архитектурных экспериментов, всё еще можно реализовать инновационную новую архитектуру. На острове Маццорбо, примыкающем к старинной кружевной и рыбацкой деревне Бурано, Джанкарло де Карло спроектировал новаторский комплекс народного жилья, построенный в 1979–1986 гг. Характер городского пейзажа Бурано определяется единым масштабом его двух- и трехэтажных домов, окрашенных в палитру ярких цветов, но гармонично сочетающихся с оконными рамами из истрийского камня и темно-зелеными ставнями. На клинообразном участке на Маццорбо де Карло выбрал более замысловатую, геометрически сложную планировку, со ступенчатыми углублениями и выступами, чтобы создать неформальные дворовые пространства между домами. Повторение формальных мотивов, таких как цилиндрические башни и U-образные крылья, сглаживает настойчивое разнообразие в расположении зданий и формирует живой край водного фронта на каждой из длинных сторон. Здесь архитектурный язык воплощает реминисценции корбузианского «модульного» жилья, напоминая нам, что в молодости де Карло был членом международных групп современных архитекторов, CIAM и позже Team x.57. Эта модернистская эстетика сочетается с открытыми ссылками на местный фольклор, хотя ослепительная палитра Бурано тут несколько смягчена. Как это часто бывает в экспериментальном жилье, импортные элементы кажутся наименее желанными для жителей: застекленные крыльца с мозаичной плиткой, слишком жаркие летом и слишком холодные зимой, закрыты ставнями или заставлены украшениями и растениями.

В самой Венеции два проекта жилищного строительства в Каннареджо демонстрируют контрастные подходы к местным традициям. В 1987–1990 гг. на северной окраине города в Сан-Джероламо Франко Бортолуцци и коммуна Венеции возвели жилой комплекс вдоль набережной с соединенными между собой внутренними дворами. Здесь явно прослеживается местный колорит: мы видим окна-вставки, обрамленные истрийским камнем с темно-зелеными ставнями, и даже традиционные