Читать книгу "Здесь была Бритт-Мари - Фредрик Бакман"

– Я просто сильно нервничаю. Из-за завтрашней встречи. Но все будет хорошо. Обещаю, – пообещал Кент.

Бритт-Мари хотелось ему верить. Он усмехнулся, поцеловал ее в щеку и попросил не беспокоиться. Завтра утром он заедет за ней в шесть часов, чтобы не попасть в пробку. Потом пошутил: «А то вдруг из Борга выедут все три машины одновременно! Дорога будет забита!» Бритт-Мари улыбнулась, словно это смешно. И стояла в прихожей за закрытой дверью, пока он уезжал.

Потом поднялась по лестнице, застелила кровать. Подготовила сумки. Сложила полотенца. Снова спустилась, вышла из дома и пошла через Борг. Темный и тихий, словно вымерший, словно никакого кубка не было и в помине. Но в пиццерии горел свет, изнутри доносился хохот Банк и Личности. И другие голоса. И звон стекла. И песни про футбол, и другие песни из репертуара Банк: их тексты Бритт-Мари находила совершенно неуместными для воспроизведения.

Бритт-Мари отперла дверь молодежного центра, зажгла свет на кухне. Села на табуретку, надеясь, что крыса скоро явится. Крыса не шла. Бритт-Мари сидела, держа телефон в сложенных лодочкой ладонях, словно телефон тот был жидкий, очень долго, потом набралась решимости, набрала номер. Девушка из службы занятости ответила после третьего раза.

– Бритт-Мари? – выговорила она спросонок.

– Позвольте попросить вас об увольнении, – прошептала Бритт-Мари.

Судя по звуку на том конце, девушка споткнулась и что-то перевернула. Может быть, лампу.

– Нет, нет, малыш, мама просто поговорит по телефону, ложись и спи, кроха, – услышала Бритт-Мари ее голос.

– Что вы хотите этим сказать? – поразилась Бритт-Мари.

– Простите. Я говорила с дочкой. Мы уснули на диване, – извинилась девушка на том конце.

– Я не знала, что у вас есть дочь, – просипела Бритт-Мари.

– У меня две, – ответила девушка; судя по звуку, она включила на кухне свет и поставила кофе на огонь. – Который час? – спросила она.

– Во всяком случае, не самое подходящее время суток, чтобы пить кофе, – ответила Бритт-Мари, но тут же добавила: – Но, разумеется, поступайте, как вам угодно. Разумеется.

Девушка на том конце сосредоточенно вдохнула и выдохнула. Судя по звуку, кофе все-таки варился.

– Что я могу для вас сделать, Бритт-Мари?

– Я прошу разрешения уволиться. Прошу разрешения уехать домой, – прошептала Бритт-Мари.

Девушка долго молчала, потом спросила:

– Как прошел матч?

От этого вопроса с Бритт-Мари что-то начало происходить. Может быть, после гола Бена она действительно приземлилась другим человеком. Она не знала. Но она вдохнула, выдохнула – и рассказала все.

О поселках у дороги, о крысах, о публике, которая не снимает головных уборов в помещении. О первом свидании мальчиков, о футболках на стенах пиццерий. Слова сами рвались наружу. Про «Факсин» и гамбургеры на обед, пивные бутылки в целлофане, мебель из «Икеи». Про пистолеты и приложения с кроссвордами. Про полицейских и предпринимателей. Про дегенератов в свете фар грузовиков. Про синие двери машин и старые футбольные мячи. И про сиреневые тюльпаны, и виски, и сигареты, и погибших матерей. И про внезапные приступы гриппа. И про банки с газировкой. Про один-ноль в игре с городской командой. Про то, как девочка останавливает мяч лицом. Про космос.

– Как глупо. Конечно, вы решите, что это просто глупо, – шепнула она.

Голос девушки дрожал:

– Я говорила, почему работаю в службе занятости? Не знаю, известно ли вам, но, работая в службе занятости, можно огрести ведра дерьма. Люди умеют быть невероятно злыми. И когда я говорю «дерьмо», Бритт-Мари, это надо понимать буквально. Один человек как-то прислал мне какашку в конверте.

– Сумерки богов! – выдохнула Бритт-Мари так торопливо, что закашлялась.

– Как будто я типа виновата в финансовом кризисе! Бритт-Мари долго сидела, погрузившись в размышления.

– Бритт-Мари? – позвала девушка. Бритт-Мари кашлянула.

– Позвольте спросить, как, вообще говоря, можно поместить это в конверт?

– Какашку?

Бритт-Мари решительно кивнула:

– Ах-ха. Вы, конечно, решите, что я сейчас скажу глупость. Но, по моим представлениям, поместить ее туда должно быть нелегко.

Девушка хохотала несколько минут. Бритт-Мари радовалась, что потеряла голос, – девушке, видимо, было не слышно, что и она тоже смеется. Не космос, ни в коем случае, но какое-то такое чувство подняло ее с табуретки.

– Знаете, почему я работаю здесь? – снова спросила девушка.

– Нет.

– Моя мама всю жизнь проработала в социальной службе. Она всегда говорила, что посреди всего дерьма, посреди самого худшего однажды случается история со счастливым концом. И тогда понимаешь: оно того стоило.

Девушка молчала, долго-долго. Потом произнесла с улыбкой:

– Вы – моя история со счастливым концом, Бритт-Мари.

Бритт-Мари сглотнула.

– Об этом неуместно говорить по телефону посреди ночи. С вашего позволения, я перезвоню завтра.

– Спокойной ночи, Бритт-Мари, – прошептала девушка.

– Вам тоже, – прошептала Бритт-Мари.

Обе нажали отбой.

Бритт-Мари сидела на табуретке, с телефоном в сложенных лодочкой ладонях. Ей так хотелось, чтобы крыса наконец появилась, что, когда раздался стук в дверь, Бритт-Мари в первую минуту подумала, что это она. Потом, конечно, Бритт-Мари опомнилась: крысы не могут стучать в дверь, потому что у них нет костяшек пальцев. Во всяком случае, ей казалось, что нет.

– Есть кто дома? – спросил Сами в дверях.

Бритт-Мари сорвалась с табуретки.

– Что-то стряслось? С кем-то несчастный случай?

Сами стоял, прислонившись к косяку.

– Нет. Почему несчастный случай?

– Но, Сами, сейчас глухая ночь. Никто не является в дом среди ночи, без предупреждения, словно продавец пылесосов или кто там еще, если ничего не произошло!

– А вы здесь живете? – ухмыльнулся Сами.

– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, – прошептала она.

Сами покачал головой:

– Спокойно, Бритт-Мари. Я проезжал мимо и увидел свет. Решил узнать, не хотите ли вы сигаретку. Или выпить.

Он смеется над ней! Бритт-Мари это категорически не нравилось.

– Разумеется, нет! – просипела она.

– О’кей, – рассмеялся Сами. – Класс.

Бритт-Мари расправила юбку.

– Но если ты не против сникерса, то заходи.

Они сидели на табуретках у кухонного окна. Смотрели на звезды в самое чистое во всем Борге окно и ели сникерс каждый со своей тарелки.