Читать книгу "Пограничная зона - Мари-Сисси Лабреш"

Возьми меня, раскрой меня

Я увижу небо

Плавающее в этом мире

Вплывающее в эту комнату

Как холодно в этой больнице

Я проведу всех и каждого

Но сама не спасусь.

Сильф. «Шарлатан»

Улица Шербрук.

Я лежу на кровати в номере гостиницы «Шато де Ларгоа». Лежу на спине, вытянувшись в струнку. Руки сложены под грудью, как у покойницы в гробу. Кстати, я и выглядела бы, как покойница в гробу, если бы не мои ноги. Ноги у меня широко раздвинуты, они почти что закинуты за уши, так сильно я их раздвинула. Меня только что оттрахали.

Ну да, я могла бы вернуть их на место, мои ноги, и прикрыть свою дверцу, но я этого не делаю. Не знаю почему. Я вообще ничего не знаю. Даже номера комнаты, в которой нахожусь. Когда мы входили в отель, я низко опустила голову. Мне было так стыдно, что я не осмеливалась оторвать взгляд от пола. Мне казалось, что мужик за стойкой портье точно знает, чем мы будем заниматься всю ночь, — уж конечно не в «Монополию» играть, а творить всяческие мерзости, и меня от этого знания просто наизнанку выворачивало. А хуже всего было то, что пришла я с Эриком. С Эриком — суперобразиной, с Эриком — сверх-жирдяем, с Эриком — карликом гребаным. Сидя за своей стойкой, портье наверняка воображал, какая кошмарная у нас с Эриком будет ночка: его толстый язык внутри моего маленького рта, его огромные липкие лапищи, тискающие соски моих хрупких сисек, его обвисший живот, навалившийся на мой крошечный передок.

Да нет! Быть не может! Чтобы такая красотка-блондиночка с этим… с этой… с этой тварью?!! Он наверняка ее охранник! Или она работает за большие бабки! — вот как он, скорее всего, рассуждал, мой портье.

А мне хочется заорать ему в лицо:

Да! Я шлюха! Но не того пошиба. Не из тех, что стоят на углу улицы Шамплен, и не девка из телесериалов! Я это делаю не из-за денег, будь ты неладен! Я хочу нервы успокоить, сволочь! Только ты не поймешь, потому что ничем не лучше толстяка, который через две минуты начнет меня утюжить. Не лучше. Выпади тебе шанс — и ты обрабатывал бы меня по-черному, хоть и похож на кусок дерьма! Лез бы во все дырки — даже в уши! — если бы смог, мудацкий ты звездоеб!

Вот что мне хотелось ему проорать, парню-ключнику, и еще много чего другого похуже, но я промолчала — как всегда, я ничего не сказала. Вообще-то, мне лучше пасть не разевать, а то я как рот открою, так оттуда одни только жабы и выпрыгивают, и окружающие от моих гадостей угорают, как бедная моя мама всегда из-за этих поганых глупостей расстраивалась… Я уж и не упомню, сколько раз бабушка мне мозги засирала своими нравоучениями?

Ты одни только глупости и горазда болтать. Зудишь-зудишь, плетешь невесть что и расстраиваешь мамочку. Что да — то да, это я умею!

Я лежу на кровати в унылом гостиничном номере и плачу. Реву, как дебилка, лью слезы с такой силой, что вот-вот глаза лопнут. Соленые капли вылетают из-под ресниц со скоростью пулеметной очереди, словно я хочу утопить человечество в собственной боли. Я все вокруг намочила и перепачкала. Дешевая тушь растеклась по лицу затейливыми дорожками, а в башке у меня бушует ураган. Вот именно — ураган! Буря с ветром и дождем, и даже град с камнями. Стоит мне закрыть глаза, и под веками оживает «Эль Ниньо», чудовище, несущее с собой убытков на многие миллионы, тысячи погибших, разоренные земли. Я ненавижу себя. До смерти ненавижу. Не знаю, почему я согласилась прийти сюда и трахаться с парнем, которого даже не люблю, не знаю… Разве что… Его глаза так ярко блестят, когда он на меня смотрит… И он так давно за мной бегает, что я сказала себе: Да ладно тебе! Ну что ты потеряешь, если дашь ему? В конце концов, ты спала с придурками похуже! Это правда, многие были мерзотнее Эрика… А он смотрит на меня, вращая глазами, и мне кажется, что я ему нужна. Стоит любому мужику впериться в меня взглядом тухлого судака, и я тут же решаю, что нужна ему, и раздвигаю ноги. Это стало у меня рефлексом, как тест Роршаха[1]для моей матери. Она-то была сумасшедшей, моя мамашка. Настоящей придурочной с остановившимся взглядом, девиантным (вот уж словечко так словечко!) поведением и горстями таблеток каждый день. Законченной психопаткой со справкой в кармане и длинным диагнозом, обязанной так часто проходить тест Роршаха, что при виде любого пятна она не могла удержаться, чтобы не выдать: Тюльпан! Слон! Туча! Распотрошенная матка! Китайцы, поедающие рис!