Читать книгу "Польский синдром, или Мои приключения за рубежом - Вероника Вениаминовна Витсон"

не спят только бандиты, путевые обходчики, кошки и русские ведьмы! – воскликнула она, расправляя плечи, и добавила:

– К счастью, наши бандюганы, ещё спят.

Мы направились в сторону крутого спуска, где предположительно могла стоять в ожидании поезда Ивона, в то роковое утро.

– Неужто Ивона не слышала стрельбы? – рассуждала я. –Может быть, она дала дёру, прежде чем состав вынырнул из-за поворота?

Ирен обследовала местность сантиметр за сантиметром. Появилось сомнение в том, что она музыкант с высшим образованием, а не криминалист с большим стажем. В её многочисленных карманах нашлась даже лупа, и, вооружившись ею, она ползала на карачках, просматривая каждую травинку.

– Где же фонарик? – нетерпеливо спросила я.

– Так..., вот здесь она сидела и курила, судя по большомуколичеству окурков – долго! Видишь окурки? Их несколько, и нет надобности считать. Она вполне могла положить фонарь рядом, но, услышав стук колёс, соскочила и в тот самый момент услышала звуки выстрелов. Естественно, ей было не до фонаря, который она сбила ногой, и он скатился с кручи, и упал вон в ту ложбинку! А сама Ивона понеслась, сломя голову, явно осознавая, что это не боевые учения, а настоящая стрельба.

Ирен спустилась по склону, наклонилась и извлекла из ложбинки синий фонарик, как две капли воды, похожий на мой.

– Феноменально! – пролепетала я, находясь под огром-ным впечатлением. – Ты должна работать в милиции!

– С ментами? Никогда! Как только я напишу, наконец, своюкнигу, поставлю её на полку, полюбуюсь недели две и открою своё собственное детективное агентство.

Благополучно преодолев линию железной дороги, мы шли молча, но когда вышли на пригорок, и нашему взору открылась значительная поверхность, усеянная сине-зелёными капустными листьями, сжимающими в объятьях белые, дозревающие вилки, Ирен определила маятником направление.

Серебряная капля в её руках упрямо показывала в середину обширного поля.

– Здесь вообще, кроме капусты, ничего не видно на не-сколько вёрст вперёд! – сказала я упавшим голосом, вглядываясь вдаль из-под козырька ладони.

– За семь вёрст до небес.., – пропела Ирен задумчиво.

– Здесь я капусту воровала не так давно, – в замешательстве призналась я.

– Не терзайся! Лучше сосредоточься на деле!

Лопушистые листья капусты, облепленные каплями росы, отливали морозной голубизной. Я раздражённо смотрела на чёрную влажную почву, которую нам предстояло месить неизвестно как долго, но, ступив на неё, я поняла, что мы рискуем превратиться в двух чумазых странниц, если не увязнем в болоте по уши.

Капуста так разрослась, так расставила свои сферообразные водоулавливающие щупальца, что было невозможным лавировать между ними – всё равно, мы были повыше колен в росе, которую так усердно собирали листья всю ночь. Кроме того, вогнутые ёмкости, созданные самой природой, были полны воды, от каждого неосторожного движения они выпускали фонтаны холодных брызг.

– Мы – мокрые и после этого ледяного взбадривающегодуша, в лучшем случае, отделаемся насморком! – хмуро пролепетала я.

– Ни в коем случае! Роса – это лекарство! Я с превеликимудовольствием покаталась бы по утренней росе, но неудобство представляет собой неровный ландшафт с бесчисленным количеством капустных голов.

Мне показалось, что её бисерный смех, рассыпался по всему полю. Я шла, понурив голову, увязая в чернозёме по щиколотку, впрочем, Ирен – тоже, но она, в отличие от меня, находила, вероятно, в этой прогулке колоссальное удовольствие.

Наконец, мы доплелись до самой высокой точки на местности, где капустное поле лощиной спускалось вниз, и был виден его конец, но маятник Ирен упорно показывал всё в том же направлении.

Вдали виднелся серый покосившийся фрагмент дощатого ограждения, серебряная капелька показывала именно в ту сторону. Подойдя ближе, мы смогли различить разреженность досок и что-то коричневое за забором.

Коричневое сооружение оказалось по очертаниям похоже на обыкновенный нужник, неизвестно для каких целей сооружённый в чистом поле.

– Ой, необходимо проверить, не обитает ли здесь негатив-ная энергия! – нетерпеливо пробормотала я.

– Фон загрязнён, и это нормально, так как они наследилиздесь и в прямом, и в переносном смысле, но их здесь нет – я уже проверила! – невозмутимо возвестила Ирен.

– Откуда ты считываешь информацию? – не выдержав,удивлённо спросила я.

– Как – откуда, ясное дело, с небесных скрижалей! –улыбнулась она, и уже серьёзно добавила: – Но важнее всего, чтобы интересующая нас информация уже была там записана.

Обогнув покосившийся забор, заросший высокой травой, мы осторожно приближались к коричневому сооружению.

– Там могут оказаться лишь отходы производства от пе-реработки пищи человеческим организмом, – пессимистически заявила я.

– Слушай, не зли меня! Лучше мобилизуйся! Слышишьли ты, что слышу я?

– Не знаю, что слышишь ты, а вот я чувствую какие-тостранные вибрации, и эпицентр вибраций, по-моему, находится именно в будке.

– Ну, наконец-то, ты произнесла что-то членораздельное!– заключила Ирен.

Мы перебрасывались фразами на ходу и уже приблизились к будке, откуда изредка слышались стоны и тяжёлые вздохи. Мы переглянулись – дверь была забита доской!

– Финита ля комедиа! Я взбешена! – выкрикнула Ирен. –Вот этого я не учла. Клянусь, что с этой минуты я всегда хожу с гвоздодёром!

Я запустила руки в карманы старого потрёпанного пальто и вынула оттуда на свет божий маленький ржавый перочинный ножик.

– Я же сказала, что мы дополняем друг друга, и вместе –мы несокрушимая сила! – с восторгом в голосе прокричала мне Ирен прямо в ухо.

– Нет, ты сказала, что мы отражение друг друга!

– Не перечь старшим, – сердито бросила она и начала по-пытки поддевания доски с помощью перочинного ножа.

– Бесполезно! Нужен больший рычаг, поскольку моментсилы...

Я не успела договорить. Гвозди заскрежетали под воздействием неведомой мощи, не подвластной ни одному известному науке физическому закону, доска отделилась от поверхности стены и рухнула оземь.

– Не люблю, когда мурлычут что-нибудь под руку! – раз-дражённо наградила она меня быстрым взглядом, возвращая пригодившееся орудие.

Мы потянули на себя дверь. То, что я увидела, произвело на меня огромное и неизгладимое впечатление. О, негодяи!

Мы принялись развязывать и распиливать перочинным ножом верёвки, отклеивать липкие ленты, опоясывавшие тело и нижнюю часть лица маленького, дрожащего от промозглого холода и скулящего, существа лет восьми от роду, которое было в шоково-полуобморочном состоянии. Когда мы закончили процесс освобождения ребёнка от пут, тело девочки обмякло, и она, совершенно обессилев, потеряла сознание.

– Это хорошо, – успокоила меня Ирен. – Когда мы её при-ведём в чувство, и она очнётся – пережитое сотрётся из её памяти навсегда. Это лучшее, что мы сможем сделать для её же блага, в противном случае, ей будет трудно жить с таким отвратительным грузом воспоминаний.

Я сняла с себя пальто, расстелила на