Читать книгу "Нас тонуть не учили - Анатолий Владимирович Хвойницкий"

за столами периодически появлялись и незнакомые лица. Но сегодня у молодых праздник, а значит, праздник должен быть у всех. Всё равно это свои ребята. Гуляли всю ночь…

Через год молодой семье выделили двухкомнатную квартиру в новом доме. По этому случаю устроили грандиозный праздник, не каждый день бывает новоселье. Однако жизнь состоит не только из праздников. Пришла и беда, не в семью, но коснулась Казимира.

В один из дней на монтаже строительных лесов всё и случилось. На высоте Анатолий оступился, не успел пояса страховочные зацепить. Не удержался и сорвался вниз, ломая по пути и рёбра, и доски перекрытия.

Вытащили его из-под обвала, правая нога только штаниной держалась, сам весь в крови. Уже решили — не жилец, но задышал Анатолий. Скорая помощь быстро приехала.

А потом и разборы последовали, прокуратура первым делом за бригадира взялась. Переживал Казимир за товарища, тюрьмы не так боялся, как потерять друга. И за семью волновался — жена в скором времени родить должна. Руководство хоть и поддержало его, но ответственность за трагедию на себя принимать не хотело, по всему выходило — бригадир виноват. Виновного всегда найдут. Казимир своей вины не отрицал, потому и принял наказание как должное — и штрафы, и суды, и перевод в бригаду каменщиком.

Как только позволили врачи, к другу в больницу каждый день наведывался. У того дела были неважные. Ногу ампутировали и с позвоночником серьёзные проблемы, отходил Толя трудно и долго. Четвёртый месяц уже к постели прикован.

Вот и очередной визит товарища встретил без настроения, конечно, в душе он был рад, что друг его не забывает, но, глядя на себя со стороны, хандрил.

— Брат, отходишь, нормально смотришься! — с порога палаты приветствовал его Казимир.

— Отходишь, это как? Совсем плох? — криво улыбнулся Анатолий.

— Говорю же, нормально смотришься! Бросай это, Дымар! — с обидой ответил Казик и присел на край кровати. — Знаешь, я два дня назад был у начальника Управления, так вот Николай Петрович обещал, тебя не бросят, помогут. Тем же сторожем возьмут, так что ты, брат, не падай духом! Жизнь продолжается. Помнишь, в школе читали о Мересьеве, он без ног летал!

— Давай, агитируй меня, сам я не знаю, что жить надо! Только как теперь жить? Видишь, Ленка так ни разу в больницу и не пришла! А шептала — любовь у нас… — Толя закрыл глаза, скулы на его худых щеках заиграли.

Замолчал и Казимир. Что он мог ответить. Как раз вчера говорил с Ленкой, теперь уже бывшей подругой Анатолия. Та в лицо ему и заявила: «Мне муж калека не нужен! И жизнь свою ради него я гробить не буду!»

Неприятный осадок от того разговора Казик до сих пор чувствовал. А как бы Катька себя повела, случись с ним что? Он, дурак, в тот же вечер у неё и спросил об этом. Катерина сначала вопроса не поняла, а потом за тряпку схватилась. Досталось прилично. А ночью прижалась к нему и заплакала, у Казимира у самого слёзы навернулись. Только он притворился, что спит. И вывод сделал — она его не бросит, повезло ему с женой.

От этих мыслей друг отвлёк.

— Ладно, Казик, иди домой, заболтались мы с тобой, а тебя жена, наверное, заждалась? Спасибо, друг, что ты есть! Всё будет нормально! Иди!

— Здесь в пакете зелень — грызи! Пока, брат! — Казимир сунул объёмный пакет в тумбочку и крепко пожал товарищу руку.

Когда за ним закрылась дверь, сосед по койке, Виктор Павлович, с чувством произнёс:

— Повезло тебе, Толя, друг у тебя настоящий!

— Да, Палыч, настоящий! Мы с ним ещё в детдоме вместе были, потом армия, БАМ. Нас там семеро было, если бы ребята знали, что я здесь, они приехали бы, уверен! Мы братья были и ими остались, знать бы, где они!

— Не знаешь, что с ними? — Виктор Павлович присел на кровать.

— Кто-то в Афгане воюет, кто-то в тюрьме сидит. Разбросало нас после седьмого класса.

— Крепись, парень! Всё у тебя будет хорошо! — Павлович направился к двери, он всегда на ночь выходил покурить.

Ещё полгода пролежал в больнице Анатолий Дымарский. Подняли врачи его на ноги, вернее, на одну ногу, без костылей он не ходил.

Позже научился ходить на протезе. Как и обещал начальник Управления, помогли с работой. Определили Анатолия вахтёром в общежитии, там же и комнату отдельную выделили. Казимир во всём ему помогал, не бросал друга.

Анатолий хотя и получил место работы и жительства, душевного спокойствия не имел. Всё чаще после дежурств его стали замечать у входа в бар, который располагался недалеко от общежития. Там он и нашёл компанию, которая рада была его видеть, так как каждое появление нового знакомого сулило им угощение, как говорят, «на халяву». Для своих новых друзей Анатолий денег не жалел. А кому их собирать — ни семьи, ни детей, ни родителей! Постепенно эта вечно пьяная компания стала для Дымарского семьёй. Участились случаи его появления на рабочем месте в нетрезвом состоянии.

Казимир проявлял участие в судьбе товарища, но ни уговоры, ни просьбы на него действовали. Анатолий со всеми доводами друга соглашался, обещал исправиться, но как только заканчивалось дежурство в общежитии, шёл к бару.

В очередной раз Казимир забрал товарища у компании и привёл в общежитие.

— Что ж ты с ними пьёшь каждый день? К тебе зашёл, а ты опять там! Сколько можно? — воспитывал друга Казимир.

— Сколько можно, столько и можно! — заплетающимся языком пробурчал Анатолий и плюхнулся на кровать. — Тебя нянькой ко мне приставили? Казик, у тебя семья, дети, ты каждый день после работы идёшь к ним. Катька тебя смотрит, а что у меня? Кому нужен калека? Я никому не нужен! — в пьяном порыве кричал Анатолий.

Казимир понимал, что друг по-своему прав, а его слова утешения только распаляли и заводили товарища.

— Дымар, у меня в семье тоже не всё в порядке. Катька с цепи срывается, если на минуту домой опаздываю! Мне уже с друзьями посидеть, выпить нельзя? От тебя приду — и нагоняй от неё получу! А я у друга был. Она и слушать не хочет. Хоть ты разводись!

— Не, друг, разводиться не надо, один совсем пропадёшь, как я. Одному плохо! — Анатолий упал на подушку и захрапел…

Вахтёра общежития Дымарского неоднократно вызывали на заседание профсоюзного комитета строительного управления, с ним беседовали, пытались достучаться. Эти беседы его отрезвляли на день-два, потом знакомой дорогой он направлялся к бару. Терпение Марии