Читать книгу "Нас тонуть не учили - Анатолий Владимирович Хвойницкий"

Иосифовны, председателя профкома, иссякло, и его определили в ночные сторожа на один из дальних строительных объектов. Подальше с глаз.

В очередной раз Дымарского пожалели. Да, спился, но свой, к тому же калека. Уволить, выгнать на улицу — окончательно убить человека. Собственно, к этому сам Анатолий и шёл. Что в скором времени и случилось.

Незадолго до нового 1988-го года, когда бригада рабочих прибыла на объект, сторожа в бытовке не обнаружили. Дверь нараспашку, под лавкой лежала пустая бутылка из-под водки.

Посчитали, что сторож раньше покинул рабочее место и, наверное, уже спит дома. Но его нашли. Да, он спал, только мёртвым сном в котловане. Делая обход, упал в яму, не смог выбраться и замёрз. Таково было заключение о причине смерти работника.

Похороны прошли скромно, за счёт организации. Казимир запил, благо, жена оформила на него отпуск, что и спасло от увольнения. В последнее время запои Казимира становились продолжительнее и чаще. Катерина стала терять надежду, что её муж вернётся к нормальной жизни, станет тем, кого она любила, с кем мечтала прожить долгую и счастливую жизнь. Жизнь и семья рушились…

Нас тонуть не учили

Октябрьское солнце медленно выплыло из-за туч. Его лучи вновь пробежали по земле, рассыпались по веткам берёз, обласкали своим теплом надгробные плиты и кресты. Пожелтевшие листья деревьев ответили нежным шёпотом на эту ласку. А может, они хотели что-то сказать человеку, подошедшему к ограде одной из могил?

Широкоплечий, невысокого роста мужчина склонился над могилой. Седина на висках и морщины у глаз свидетельствовали, что ему за пятьдесят, но выглядел он моложе. Спортивная фигура, подтянутость выдавали в нём человека сильного и уверенного в себе. Он тихо прошептал.

— Здравствуй, мама! Прости, что выбираюсь к тебе редко!

Прошло несколько минут, мужчина обернулся к двум берёзам, выросшим из одного корня у подножия могилы, и положил ладонь на ствол одной из них. Он поднял голову, и его взгляд затерялся в верхушке.

— Вот какая ты выросла!

Снова замолчал и погрузился в размышления. Сколько лет прошло с тех пор, когда он с братом впервые пришёл сюда? Сорок пять, нет, больше! И как давно это было!

Одиннадцатилетним мальчишкой стоял он здесь. И берёзки эти были совсем маленькими, но тогда было видно, какая из них старше. Теперь этого не скажешь. У деревьев, как и у людей, с годами стирается разница в возрасте.

Всплыли в памяти слова брата: «А вот здесь наша мамка лежит!» Странное тогда чувство было, пытался что-то вспомнить, представить, но только руки чужой женщины помнил, как ласкали его. Хотелось, чтобы руки те материнскими были, но осознавал, что это не так.

Сейчас потерю острее ощущал. А что он тогда понимал? Жил детскими заботами и забавами, только когда видел, как чужая женщина своего ребёнка ласкала, обида и зависть сердце рвали. Потом мстил, а кому и за что?

Уже позже однажды товарищ спросил: «Антон, а если бы у тебя была возможность выбирать: жить в семье или в детдоме?» И он, не задумываясь, ответил, что однозначно выбрал бы второе. Как жить в семье, не знал и представить не мог, а вот друзей своих, братьев по детдому, не предал бы и с ними хотел бы быть.

Антон понимал, что теряет ребёнок без матери. Что это другой человек — с иными психологией и взглядами. Какой бы выбор был сегодня? А что выбирать? Не было выбора у ребёнка, с этим жил и вырос уже. Ничего не поменяешь и менять не надо! Прошла жизнь, пусть сегодня дети не теряют то, чего в детстве был лишён он.

Антон очнулся от мыслей, наклонился и положил на могилу букет ярких роз, которые до сих пор держал в руке. Розы нравились ему всегда, очень хотелось, чтобы розы были любимыми цветами мамы.

К кладбищу подъехала машина, из неё вышли молодой человек и две женщины. Пройдя по дорожке, они направились к месту недавних захоронений.

Верно, кого-то потеряли, и хотя сегодня рабочий день, а вот приехали. Чтобы проведать и поговорить с ушедшими близкими, не надо ждать выходных. Душа сама позовёт. Как и его мать позвала…

Группа людей скрылась за деревьями, и он опять остался один. Не хотелось, чтобы кто-то сейчас был рядом. Снова в голове мысли.

«Я прожил без тебя, мама, но спасибо тебе, что ты меня берегла. Ты мой ангел-хранитель! Так когда-то сказала бабушка, позже это понял и сам. Сколько раз я был у черты, но всякий раз оставался жив. Ты не хотела меня к себе забирать, давая возможность жить. Тонул, замерзал, стреляли в меня и ещё не раз на краю стоял — всё ты отвела. Слова твои: «Вставай и иди!» всю жизнь мне помогали. Тяжело было, я вставал, не мог идти — шёл.

Спортом занимался, чемпионом мира хотел быть. Судьба в очередной раз остановила, травма — и полтора года вне спорта. Но встал, врачи не верили, а я в зал пришёл.

Потом служба в армии. Всегда знал, что погоны надену, на роду написано — быть офицером. И был им. В Особом отделе служил. В командировках всю службу провёл. Сколько их было, командировок, не считал, три-четыре сотни наберётся. Да задержаний столько же. Всего было, хотя и армейские преступления, но цинизм и жестокость рождали в молодых душах волчьи повадки. С волками и разговаривать научился по-волчьи.

Наверное, и в той командировке в Ясногорске Ростовской области ты мне друга детства и брата в помощь позвала. Откуда там Олег оказался? Предупредил! Не стоял бы сейчас здесь!..»

За кладбищенским забором раздался шум двигателя, это уезжали парень и две женщины. Душу успокоили и уехали. Сколько времени он уже здесь?

А в голове всё вертелось. Общался с матерью, никогда столь долгим не был у них разговор.

«Мама, у тебя есть внучка и правнучка, ни ты их, ни они тебя не видели, только знают, что ты была. Фотографии ни одной после тебя не осталось, обидно, но тогда так жили! Я говорю своей дочери, что она похожа на тебя, мне так хочется верить в это.

Однажды во сне мне показалось, что я увидел тебя. Хотел запомнить, проснулся, но только расплывчатый образ, неясное очертание женского лица. Наверное, так и не смогу представить твоё лицо, не воссоздам глаза. А как этого хотелось бы!

В жизни у меня всё хорошо и, наверное, это тоже благодаря тебе. Можно, я поеду? Постараюсь