Читать книгу "Нас тонуть не учили - Анатолий Владимирович Хвойницкий"

Анатолий Владимирович Хвойницкий

Нас тонуть не учили

Первая фотография

Посвящается дочери Арине

Как и когда заканчивается детство? Для ребёнка в семье, наверное, с окончанием школы, когда он задумывается, что делать дальше. И как дальше жить? Ему будут помогать, ему будут советовать, и если человек прислушается к этим советам и примет помощь, жизнь вполне может сложиться.

А когда заканчивается детство у детдомовца? В тот момент, когда он начинает думать, что есть сейчас и где спать сегодня? И ещё в тот момент, когда он теряет своих друзей, остаётся один, как сейчас Антон.

Антон сидел на автобусной остановке и глотал слёзы, в душе пустота, отчаяние и страх. Страх одиночества.

Только что школьный автобус увёз в новую жизнь его друзей. Они уехали, а он остался. Его одного отправят в другой интернат.

Колька, Борис… Он с ними с трёх лет. С первого класса в их компании Олег, Казик, Толя и Андрюха. Все эти годы они были вместе. Всё, что было до этого дня, теперь прошлое и лучшее в его жизни. Вот этот день и стал последним днём его детства. Что дальше?

Вдали показался автобус…

После годового пребывания мальчика в детском приёмнике местные власти решили отправить Антона в детдом. Там ребёнок будет досмотрен, и ему уделят должное внимание, а что сегодня?

Маленький Антон находился на временном попечении родственников. Кто-то, жалея его, принимал в свою семью на время. На сегодня у него есть чистая постель и кусок хлеба. Но это благополучие тоже было временным. А потом снова бараки, общежития, коммуналки — они мелькали в памяти ребёнка, не оставляя следа, да и запомнить всё это он ещё не мог.

Так полтора года и путешествовал по родне. Вроде бы желание благое — пригреть сироту, но тепло это через две-три недели уходило, и появлялось желание ребёнка куда-нибудь пристроить. Да, он несмышлёныш, всё время куда-то лезет, требует внимания и заботы. Но он чужой, хотя и родственник. Свои дети, родные, требуют внимания и любви. Наверное, не получалось разделить любовь поровну — своим и ему. И жил Антошка, выпрашивая крохи любви. Но получить её не мог, потому что любовь эту забирали рядом ползающие дети. Всё лучшее им, а он не понимал, почему. И вступал закон силы — если смогу, заберу. Я тоже хочу. Следовала реакция — он нам не нужен! Он обижает детей! С ним тяжело, нам и самим тяжело! И малыш снова переезжал куда-то, привыкал к кому-то и выживал как-то.

На какое-то время его приютила двоюродная тётя. Жила она в небольшой комнатке рабочего общежития, места и самой мало было, но взяла мальчика. Сама сирота — и сироту приютила, хотя ей и двадцати ещё не было. Чувство материнства стало проявляться, заботиться о ком-то хотелось, коль сама этой заботы не знала. И всё больше привязывалась к племяннику.

Соседки шептались, не скрывая недоумения и непонимания.

— Верка, тебе-то зачем чужой ребёнок? Замуж выйдешь, своих нарожаешь! Отшучивалась Вера.

— А вот и рожать не надо, мальчик уже есть. — хотя и понимала, что никто не даст ей оставить Антона у себя. И вроде родственников у него хватает, а чужим для всех был. Хотя понять их можно — своих детей в семьях много, а тут ещё один лишний рот.

Десять лет как война закончилась, а её незалеченные раны во всём ещё проявлялись. В семьях нищета и голод, время трудное было. До чужого ли ребёнка, своих бы прокормить да поднять.

Оставила Мария — мама Антона, детей одних. Двадцать восемь лет ей всего было, когда Господь к себе призвал. За год до смерти похоронила дочь, младшего сыночка родить успела и сама ушла. При живом отце дети сиротами остались. Четырёхлетие го Алексея сестра отца приютила, а Антону только годик исполнился, хлопот с ним сколько. Лишний рот везде в тягость. У самой двое детей да третьим беременна, в одной комнатке военного барака семья ютилась. Теснота и нищета. На полу на матрасах сами ночевали. А возьми ещё одного. Так младший из братьев по родне и скитался.

Вера на швейной фабрике работала. Она на работе, а за мальчиком соседки по комнатам присматривают, так уж получилось, что нянек у Антона больше чем надо было. Три года ему уже, любознательный и непоседливый, без страха окрестности осваивал. Ему всюду и всё интересно, в любой комнате приголубят — кто по голове погладит, слово доброе скажет, а кто и краюху хлеба в руку сунет. Везде свой. Без страха к людям шёл.

Однажды в коридоре общежития мальчика встретил военный человек, присел на корточки перед ним и долго на малыша смотрел. Антон не испугался, хотя в первый раз дядю в военной форме видел, ручонку протянул и орден на груди потрогал.

— А это что? — малыш с любопытством перебирал на груди у военного медали, много их было.

— Это, сынок, награды такие, на войне их получают, когда хорошо воюют.

— Значит, ты, дядя, хорошо вов… во-евал! — мальчик с восхищением смотрел на этого большого и сильного мужчину. А тот поднялся, взял на руки Антона.

— Значит, хорошо воевал. А как нашего героя зовут? И где мы живём?

— Харитонов я, а зовут Антошка, я тут везде живу!

— Э, братец, везде! Так не бывает, где твоя мамка?

— Бывает, бывает! Нет у меня мамки, у меня Вера есть!

— Ну и где же твоя Вера живёт?

Антон вытянул ручонку и показал в конец коридора, навстречу им шла молодая девушка.

— Вера, Вера, я здесь! — увидев её, закричал мальчик и потянул к ней руки.

— Ой, товарищ майор, простите, он ко всем лезет. Наверное, и к вам приставал? Антоша, как тебе не стыдно! — Вера извинялась за малыша.

— Что вы такое говорите! — майор нехотя отдал мальчика. — У него на самом деле нет родителей?

И пока они шли к комнате, Вера кратко поведала историю мальчика.

— Скажите, Вера, а можно я ещё приду к Антону? — спросил майор, потом повернулся к малышу: — Антошка, можно?

— Можно, можно! — Антон даже слова не дал сказать Вере, та только плечами пожала.

— Вот, видите, он сам ответил!

Вера повернулась и, уводя малыша, пошла к своей комнате, Антон у двери повернулся и на прощанье помахал военному дяде ручкой.

Что-то защемило в груди майора, дышать стало