Читать книгу "Иерихон - Басти Родригез-Иньюригарро"

Он проверил собственный пульс, выдохнул, поднял револьвер, неторопливо прицелился, успев насладиться изумлением и ужасом на бледном, красивом лице, спустил курок и всадил пулю ей точно в лоб.

* * *

Кампари шёл на восток по заброшенной 2-ой Линии, не глядя под ноги, не рассчитывая достичь станции, но отстранённо надеясь сделать последний шаг до встречи с чёрными жуками.

Дрожащая плёнка, напугавшая Агломерацию на рассвете, стабилизируясь, становилась прозрачной. Подвергшийся разрушениям, переживший пытку неопределённостью город внутри барьера остался тем же, что накануне, но из-под тяжёлых век Кампари видел не изученный до миллиметра ландшафт, а зеленоватые волны — они поднимались к самым крышам, перекатывались через шпалы, смывали кровь с его ботинок.

Рельсы так и не оборвались. Засунув руки в карманы, Кампари постоял на платформе и спустился в глубину.

В оливковом сумраке город проступал чернильными линиями: причудливые фасады выпускали из трещин щупальца водорослей, колючие ветви кустарника заплетали решётки террас, лестничные спирали рождались в замшелых колодцах, мосты с ленцой выгибали спины над мириадами бездн, дыхание Кампари кружилось сонмом сверкающих пузырей, не менее ядовитых, чем хищного вида цветы, склоняющие к нему свои крупные головы.

Жуки, перебирающие суставчатыми конечностями пустые раковины, чтобы отложить туда серые личинки, вызывали брезгливое любопытство: в город, принадлежащий вечности, они забредали случайно, жили недолго и уж точно не представляли опасности для глубоководного змея, скользящего между колоннами и под узкими арками, преследующего тень, что скрывалась за поворотом.

У кирпичной стены вода схлынула, обнажив неприглядное дно. Город Пау исчез, Кампари согнулся в кашле, переходящем в хрип. Он, выброшенный на сушу, не мог вдохнуть.

Было темно. Пока он скользил, подгоняемый течением, в Агломерации настала ночь. Что же он делал здесь? Искал выход за барьер, в другой мир, на тот свет, где мертвецу самое место? Следовало уйти сутки назад, но он предпочёл утащить с собой всех, кем дорожил. Теперь придётся догонять.

Кампари протиснулся между прутьями и двинулся по внутренней территории, собираясь без сожаления покинуть монастырь, десять лет бывший пристанищем, но никогда — домом. Не скрываясь, он шёл к северо-западному углу. На стенах происходило какое-то движение, в окнах загорались лампы, эхо голосов долетало до слуха.

Двери Пепельной башни отворились, три фигуры преградили ему путь. Кампари не удивился, узнав их.

— Я же говорила — живучий! — с неподдельным торжеством воскликнула настоятельница и добавила со столь же искренним состраданием: — Кажется, мне повезло больше, чем вам, господин Мариус.

— Раз уж так сложилось, полагаю, вы захотите побеседовать со своим воспитанником? — благодушно обратился к ней доктор Сифей.

Бывший (или снова действующий?) Глава Отдела Внутреннего Контроля не сводил с командора запавших глаз, изогнув безволосые брови в невысказанном вопросе. Кампари посмотрел на револьвер, зажатый в левой руке. Господин Мариус счёл это ответом и отвернулся, разом обмякнув.

— Если вы позволите, мы побеседуем наедине, но сначала… — настоятельница вздохнула и прикрыла глаза. — Кампари, познакомьтесь с доктором Сифеем, Председателем Медицинского Совета.

Кампари не отозвался на приглашение зайти в Пепельную башню и не проронил ни слова, пока госпожа Авила следовала за ним по анфиладе западной стены. Голос её был тих и печален:

— Председатель Сифей не знает, откуда вы взялись. Разумеется, он никогда не верил в придуманную мной историю, но мы всегда допускали маленькие секреты, доверяя друг другу в главном. Много лет назад господин Председатель понял, что Агломерация не сможет вечно поддерживать население в десять миллионов человек: почва истощается, воды не становится больше. Сократить рождаемость? Через полвека мы стали бы городом стариков. Меня же занимали опасения иного рода: каждое новое поколение было всё менее склонно к самопожертвованию. Но кого заставит одуматься катастрофа, грозящая городу через сто или двести лет? И тут появились вы, будто созданный для ускорения событий — инородное тело, воплощённый эгоизм, существо, неспособное прижиться у нас. Впрочем, способны ли вы прижиться хоть где-нибудь? Я не создавала монстра — вы остались тем, кем пришли сюда, но я вас избаловала, позволяя делать всё, что вздумается. Вы удивительно попали в резонанс и почти разрушили этот город до основания — разумеется, я говорю не о материальных стенах. С другой стороны, сам того не желая, господин Мариус избаловал преемницу, а доктор Сифей позволил Валентине верить, что ей позволено больше, чем остальным: обходить уклад, потакать своим инстинктам и прихотям, взяв под контроль и людей, и законы. Сами видели, к чему это привело. Валентина приучила офицеров к мысли, что они — хозяева города, пока подчиняются ей. Тем временем вы разлагали своё окружение. Я знаю, вы действовали не со зла, а подчиняясь своей природе. Не удивляйтесь, но, с точки зрения общечеловеческой морали, мотивы Валентины даже легче оправдать, чем ваши. И всё-таки вы оба представляли опасность для Агломерации — два чудовища, принадлежащие к одному виду. Даже господин Мариус был вынужден с нами согласиться сегодня утром, когда я и Председатель Сифей открыли ему глаза на происходящее. Это согласие далось ему тяжело. А кому из нас было легко? Больно думать о невинных, пострадавших при обрушении домов, но городу, даже после разгула Валентины, требовалось сокращение населения, а армия Совета нуждалась в магистралях. Однако вы заметили, что среди уничтоженных зданий не было ни одного интерната? Неиспорченные дети, напуганные устроенным вами кошмаром, прислушаются к нам и пойдут по верному пути. Мы ожидали, что два чудовища справятся с пожиранием друг друга своими силами… Но я действительно рада видеть вас живым. Я привязалась к вам, Кампари, и теперь, узрев плоды своей безответственности и гордыни, вы можете остаться. Ведь вы не знаете, что ждёт вас там, за барьером. Этого никто не знает. А мне будет не хватать наших бесед в овальной зале.

Оказалось, мертвецы способны испытывать скуку, раздражение и желание толкнуть печальную пожилую женщину в открытый люк. Но зачем? Чтобы превратить её в жертву, избавить от неминуемой череды разочарований, убедиться в отсутствии крови под тонкой кожей? Кампари осторожно обошёл госпожу Авилу, прыгнул в темноту и побежал, не обращая внимания на тупую боль в коленях и позвоночнике.

— Постойте! — крикнула настоятельница. — Ведь я не успела сказать! Ведь вы ещё не знаете, что…

Конец фразы потонул в эхе топота. Кампари боялся одного: вдруг ржавые воды сотрут ему память до того, как железная дверь откроется нараспашку, до того, как этот мир, не стоивший ни одного из рисунков Пау, канет в небытие, где ему и место.

В кромешной темноте он спустился по винтовой лестнице, достиг тесной площадки, наугад нырнул в один из тоннелей, несколько раз упал, подвернув ногу на ступенях. Голос его, нараспев перечисляющий имена погибших, отражался от стен, наполняя подземелье гулом.