Читать книгу "Иерихон - Басти Родригез-Иньюригарро"

Художник приблизился к повороту, перевёл смеющиеся глаза на командора и подмигнул. Кампари улыбнулся в ответ, как не улыбался ни разу за последние десять лет своей жизни, как не имел права улыбаться, помня о смерти Эребуса, Титуса и Юлиуса, но Пау, обладающий силой лепить видимый мир по своему образу и подобию, одним присутствием отменял ужас непоправимого.

— Кампари! — крикнул художник, словно собираясь продолжить: «Ты представляешь?».

Грянул выстрел.

«Плечо! Всего лишь плечо!», — успел подумать Кампари. «Молодец, падай вперёд, как учили!».

Но невидимая сила повела художника не вперёд, а вбок, раскинутые руки забились в поисках опоры, ноги переступили, запутались, не нашли следующую шпалу, и чудовищная земная тяга потащила Пау вниз.

Мешанину стонов, рыданий и проклятий перекрыл нечеловеческий вопль:

— Убейте! Убейте их всех!

Кампари не сразу понял, что это кричал он сам.

XXV

— Обороняться врукопашную! — Валентина нырнула в гущу контролёров.

Всем и так было ясно, что толпа и шальные пули — дурное сочетание, но Фестус, не рассчитывая на силу рук, несколько раз выстрелил в упор. Нож Кампари рассекал шеи над горловинами форменных комбинезонов, врезался в животы, правый рукав потяжелел от крови, она же засыхала на прядях волос, пропитывала брюки и рубашку, брызгала в лицо. Облизываясь, он с бессмысленной жестокостью втыкал лезвие в глазные яблоки, жаждал продолжения резни, чуя приближение дна, от которого надеялся оттолкнуться.

— Кампари!

Он не узнал голос.

— Ты поклялся!

Кто же это? Командор никак не мог выбрать секунду, чтобы обернуться.

— Они не должны найти твоё тело!

Проворачивая нож в чьих-то кишках, он сам ощутил спазм, скручивающий внутренности: мёртвый, лишённый интонаций голос принадлежал Дик — она прикрывала командору спину. Нужно было объяснить, что защищать его — бессмысленно, контролёров явно связали приказом «Взять живьём!». Захотелось пообещать, что скоро всё кончится, но рот разучился произносить иные слова, кроме «Убейте их всех!».

Ещё один мощный рывок ко дну: светлые кудри под подошвой ботинка. Фестус — с застывшим на лице выражением скептичного любопытства. Анализировал ощущения в момент смерти? С него бы сталось.

Продолжая орудовать ножом, отступая, Кампари опомнился на парапете: рокот и жужжание поднимали волосы на затылке.

Обернулся: над просекой, в оседающей дымке, на высоте пятого этажа парила стая огромных чёрных жуков, копошась в обломках длинными суставчатыми конечностями. Часть стальных насекомых разбегалась по лучам, но основной массив приближался к Отделу. Брюшные полости отворялись, выпуская людей в комбинезонах, похожих на контролёрские, только серых. Впрочем, они могли казаться серыми из-за пыли и расстояния.

Левый угол рта приподнялся: ещё! Ещё больше кошмара! Чем невообразимей, тем лучше! Это верный признак того, что мир перекосился, вывернулся наизнанку, подавился тем, что никак не должно было случиться, и вот-вот развернётся на 180 градусов, потому что дальше дороги нет. Как жаль, что Фестус не видит: он бы оценил жуков с технической стороны. И, несомненно, эта жуть обрела бы новую жизнь в альбоме Пау.

— Сдайте оружие!

Кампари пожалел обступивших его офицеров, не имеющих права достать револьверы, не нападающих из страха, что командор шагнёт назад. Правая рука, сжимающая нож, невыносимо болела, будто все мышцы в ней разорвались. Хорошо, что он привык стрелять с левой.

Пять контролёров упали — словно рухнула сплошная стена, за которой не было ничего, кроме горы неподвижных тел.

Первым Кампари увидел Клемента, с шеей, вывернутой под неестественным углом. Откопал Фестуса, зная, что нож того чист, вернулся к Клементу, приложил лезвие к губам — не запотело. То же случилось с Витусом, Антониусом, Аурелиусом… Феликс и Виктор лежали спина к спине, как в ночь у песчаного карьера.

Дик он нашёл последней — на дальней стороне крыши, там, где сворачивала на восток 2-я Линия. Пощупал себя выше локтя — заныли синяки, оставленные пальцами, теперь зажимавшими рану в боку. Другую руку Дик закинула на парапет — ползла к краю. Он перевернул её и не узнал: когда-то яростное, острое лицо не выражало ничего, став посмертной маской за несколько минут до остановки сердца. Кампари повторил манипуляции с ножом: дыхания не было. В растерянности поднёс лезвие к собственному рту — зеркальная поверхность помутнела. Он был жив и невредим, грёбаный крысолов. Снова прислонил нож к губам девушки — ничего.

Длинное, потяжелевшее тело, лежавшее в его руках, уже не было Дик, как и кровавое месиво там, внизу, уже не было архитектором Пау, и всё-таки Кампари втащил её на парапет и подтолкнул. Несколько раз ударившись о стену, она исчезла в пыльном тумане.

Кампари дрожал, кровь его остывала: он уже не верил, что мир, ужаснувшись, вернётся к исходной точке. Мир и не такое заглатывал и переваривал, не подавившись. Оставалось дождаться чёрных жуков — идти было некуда. Он помнил тоннели под монастырём, помнил о выходе за барьер, но разве он заслуживал свободы? Разве он хотел жить?

Железный вкус крови во рту сменился сладким и пепельным привкусом разложения — опасным, неудобным, завораживающим. Мёртвая плоть? Нет, не то.

– Господи! Ну зачем ты жрёшь гнилую клубнику? — со смехом и ужасом возопил знакомый голос в голове.

Казалось, Кампари вот-вот вспомнит — чей. Он шевельнулся и пошёл на этот голос, уверенный, что в мгновение ока присоединится к Пау и Дик, однако легко перемахнул провал между крышей и рельсами, потому что не боялся сорваться.

– Знаешь, я только что познал вкус зла.

— Восхитительно. А теперь послушай меня: открой рот и выплюнь эту гадость.

— Кампари!

Он развернулся с досадой — крик Валентины заглушил голос, к которому он прислушивался. Где же она отсиживалась? Наверное, за бетонным наростом над лестницей или вообще за дверью, на ступенях.

— Кампари, всё кончено! Куда ты собрался? Посмотри! Ты думаешь, тебя не найдут? Твоих людей уже нет, им уже всё равно! Я могу помочь! Только прошу, осторожней. Раз прыгнул туда, сможешь и обратно, только не делай резких движений! Ты серьёзно рассчитываешь спастись в одиночестве? Или думаешь, тебе уже незачем жить? Так я скажу тебе — ты ошибаешься!

Он смотрел на Валентину, будто в первый раз увидел, и верил каждому её слову. Она была напугана и хотела спасти его. В архитектора стреляла тоже она — больше было некому, но ответственность они делили поровну, хотя бы потому, что Кампари должен был следить за контролёршей, а не взирать на Пау с экстатичной улыбкой.

— Спасибо, — отчётливо произнёс он.

Крупные голубые глаза наполнились слезами. Валентина не понимала, что Кампари благодарил её за дела давно минувших дней, за уроки на контролёрской половине старшей школы.