Читать книгу "Ты поймешь, когда повзрослеешь - Виржини Гримальди"

Я обдумывала лучший вариант ответа, когда он отодвинул кресло и встал.

– Спасибо, что нашли время встретиться со мной, – сказал он, протягивая мне руку. – Я обязательно свяжусь с вами, как только приму решение.

Я пожала ему руку и направилась к двери, чувствуя, как у меня кровь застывает в жилах.

Черт возьми, ведь последнюю тираду я произнесла вслух.

79

От: Рафаэль Марен-Гонкальвес

Тема: Кстати говоря

Хелло, Джулия.

В этот раз мое послание немного отличается от остальных. Уже три часа утра, я измучен и чувствую себя выжатым, как лимон, и у меня только одно желание: сказать тебе, что, когда ты уйдешь, мое пребывание в «Тамариске» будет лишено того привкуса счастья, который я испытывал в твоем присутствии.

Надеюсь, что завтра не буду сожалеть об этой записке…

Целую тебя,

Раф.

Я тут же уничтожила его имейл. Тем самым я как будто хотела отключить свой мозг, чтобы он даже не посмел ощутить радость. Жаль, что не существует корзины для мусора в памяти.

80

Мартина, дочь Густава, нашла наконец время нанести нам визит. Мы уже заканчивали ежемесячное собрание персонала, когда она без стука ворвалась в столовую, размахивая открыткой.

– Две старухи на скамейке сказали мне, что вы здесь. Что это за шутка? – спросила она, бросив открытку на стол.

Издалека я не могла различить буквы, но и так хорошо знала, что там написано, потому что сама относила текст в типографию.

Что вы делаете 11 октября?

Луиза и Густав собираются в этот день пожениться!

Мы приглашаем вас разделить с ними их радость и принять участие в церемонии, которая состоится в 13 часов в мэрии Биаррица.

Скрестив руки, она ждала ответа.

– Это кто? – спросила Марин.

– Я мадам Мартина Люре, дочь Густава Шампаня.

Анн-Мари жестом указала ей на стул.

– Присядьте, пожалуйста.

– Некогда мне с вами рассиживаться. Кто-нибудь может мне объяснить, что здесь происходит?

– Ваш отец, разумеется, объяснит вам все лучше нас, – ответила я, стараясь держать себя в руках.

– Мой отец – глубокий старик, у которого не все в порядке с головой, как он уже однажды продемонстрировал. Я думала, что, поместив его сюда, смогу жить спокойно. Как вы допускаете, чтобы он совершил подобное безумство?

Тут вмешался Грег:

– Ваш отец отдает себе отчет в том, что делает. Поговорите с ним. Мне кажется, они нашли друг друга…

– Благодарю покорно, у меня нет никакого желания наблюдать, как мой отец разыгрывает из себя влюбленного подростка. Дама не ошиблась, она не случайно расставила перед ним свои сети. Предупреждаю вас, я потребую отдать его под опеку и помещу в другое заведение.

– Она когда-нибудь успокоится? И что за комедию она тут нам устроила? – возмутилась Марин, вставая с места.

Грег положил ей руку на плечо, Анн-Мари вытаращила глаза, а Мартина стала пунцовой.

– Это вы мне говорите?

– Нет, твоей матери! Вы хоть понимаете, что вы сейчас делаете? Ваш отец – очаровательный человек. И, черт возьми, почему вы хотите испортить ему счастье?

– Марин, замолчите, прошу вас, – вмешалась Анн-Мари.

– Хорошо, замолчу, но тогда можно я ей врежу?

За столами послышались голоса. Я едва сдерживала себя, чтобы не рассмеяться. Анн-Мари продолжала настаивать:

– Марин, сядьте, пожалуйста. Мадам, – продолжила она, обращаясь к дочери Густава, – мы ничем не можем вам помочь и повлиять на решение вашего отца. Если у вас возникнет желание еще раз поговорить с нами об этом, милости просим. Спасибо, что нанесли нам визит, собрание окончено.

Мартина вышла из комнаты, не говоря ни слова. Хлопнула дверь, раздались смешки, реакция была единодушной:

– Ну и фурия!

– Бедный Густав, он такой милый…

– Вот и рожай после этого детей…

Через несколько минут собрание закончилось. Мы с Марин, которая все еще кипела от злости, вышли покурить. Густав стоял возле машины на парковке. Его дочь разговаривала с ним через приоткрытую дверь. Луиза сидела на скамейке и не спускала с них глаз. Мы подошли к ней.

– Ну, что, познакомились с будущей невесткой? – спросила я, усмехаясь.

– Она даже не поздоровалась со мной, – грустно ответила Луиза. – Густав столько рассказывал о своей дочери, что мне захотелось с ней встретиться. Он говорил, что раньше она была другой…

– Может, врезать ей как следует, чтобы она стала такой, как раньше? – предложила Марин.

Густав все еще продолжал говорить с дочерью, когда машина тронулась с места и уехала. Несколько мгновений он стоял, опираясь на ходунки и провожая ее взглядом, а потом побрел к нам. Он уже был рядом, когда машина вернулась, подав назад. Мартина открыла дверь и заявила:

– Папа, если ты сделаешь это, можешь поставить на мне жирный крест!

Он обернулся и произнес разочарованным тоном:

– Дорогая, я уже давным-давно поставил на тебе жирный крест. Я люблю тебя и буду любить до последнего своего вздоха, потому что не могу забыть маленькую шаловливую хитрюгу, какой ты была когда-то. Ты все время смеялась. Но много лет назад эта девочка исчезла. Я знаю, моя дорогая, ты все еще обижаешься на меня, и сожалею, что причинил тебе столько боли. Я сто раз просил у тебя прощения, но не могу заставить тебя простить меня. Больше всего на свете я желаю тебе счастья, даже если я никогда не буду его свидетелем. Но я тоже имею право быть счастливым и не позволю тебе помешать мне. Я женюсь на Луизе, хочешь ты этого или нет, и закончу свои дни вместе с ней. Если ты не согласна с этим, я приму твое решение. Но в любом случае ты моя дочь, и мне все время не хватает тебя.

Он умолк. Надежда читалась в его фигуре, в каждом жесте, в слегка дрожащих руках, которыми он опирался на ходунки. Его дочь не произнесла ни слова. Стекло медленно начало подниматься, пока окно не закрылось. Потом машина тронулась с места и скрылась из вида.

Густав пожал плечами, повернулся и направился к нам с делано-равнодушным видом.

– На одного меньше придется тратиться на угощение!

81

– Как вы себя чувствуете?

Склонившись над круглым столиком, Луиза вязала шерстяные мешочки для свадебных драже. Я подула на горячий шоколад, который она мне приготовила. Этого еженедельного ритуала мне тоже будет не хватать.

– Я себя чувствую на удивление хорошо! Прекрасно помню, как мы готовились к моей первой свадьбе. Я тогда была самой счастливой и даже не могла мечтать, что мне когда-нибудь придется пережить все это еще раз. Какое это счастье! А как ваши дела?