Читать книгу "Анатомия скандала - Сара Воэн"

– Нет, – сказал он и произнес раздельно: – Все. Действительно. Будет. Хорошо.

Возражать не имело смысла. Все уже никогда не станет таким, как прежде, – Софи инстинктивно поняла это в ту же секунду, но не выяснять же отношения в такси. Кареглазый водитель и так поглядывает на них в зеркало из-за прямоугольных стеклышек очков. Он знает, что пассажир, которого он подобрал возле Олд-Бейли, – член парламента от партии тори, которого только что оправдали по обвинению в изнасиловании, о чем вот-вот сообщат по каналу Би-би-си, потому что уже пять часов. Софи услышала музыку, предваряющую новости часа. Но ее муж, как всегда, взял дело в свои руки. Нажав кнопку переговоров с таксистом, который старательно делал вид, что не смотрит на пассажиров, Джеймс спросил:

– Нельзя ли переключить на «Радио четыре»? – После чего вольготно раскинулся на сиденье и слушал, как новость о его оправдании идет в выпуске первой.

Софи немного успокоилась: авторитетный голос диктора делал сообщение более официальным, создавая иллюзию, что, по крайней мере, во внешнем мире действительно все нормально.

– Иди ко мне, я люблю тебя. – Джеймс положил руку жене на плечи, выдохнув одними губами в знак невероятного облегчения, которое Софи, разумеется, разделяла, хоть и продолжала испытывать страх.

Ей не хватило бы слов объяснить – ведь причин для сомнения не было, поэтому она поступила как обычно: поддалась силе личности мужа и его настроению и подавила сумятицу в мыслях.

Дети, конечно, были в восторге: они бросились к отцу, едва Кристина открыла дверь. Джеймс быстро прошел мимо поджидавших фотографов, отказав вежливо, но решительно: «Я сказал все, что нужно было сказать. Теперь я хочу побыть с семьей». Личико Финна светилось радостью. Эмили держалась немного настороженно, потому что у нее имелось отдаленное представление о том, что произошло. Не о сути обвинения, конечно (об этом они умолчали – сказали только, что неадекватная леди напридумывала всякой всячины о папе), а лишь о том, что ее любимый папа был под судом.

Софи смотрела, как Джеймс прижимает к себе детей, будто от этого зависит его жизнь: глаза плотно зажмурены, голова покоится между двух пушистых мягких макушек. Она сглотнула, стараясь сдвинуть твердый комок, который прочно устроился в ее горле, и не расплакаться в надежных стенах родного дома. Дети не должны видеть ее расстроенной. Они не поймут, что это не только слезы облегчения, но и страх перед неведомым, которое придет в свой день и час.

Джеймс посмотрел на Софи поверх головки Эмили и улыбнулся. В его взгляде читалась одна только любовь, и Софи машинально улыбнулась в ответ. Это Джеймс в своей лучшей ипостаси – любящий отец и муж, для которого счастье семьи превыше всего, Джеймс, которым он всегда хотел быть. Одна проблема: его личность слишком многогранна, он слишком сложен, противоречив и эгоистичен, чтобы всегда оставаться таким, как сейчас, – сразу подоспеют Джеймс-политик и Джеймс-донжуан.

– Мам, а ты будешь обниматься? – Финн, более открытый, чем сестра, более любящий и нежный, поворачивается, чтобы втянуть маму в групповые объятия. За последнюю неделю он растерял новообретенную взрослость, и его ребячливость свидетельствует, как сильно ему надо, чтобы папа с мамой были вместе. Софи позволяет сынишке даже не подвести, а подтащить себя. Финн крепко обнимает ее за талию, Эмили за спину, а Джеймс целует в голову.

– Все дома. Вся семья в сборе. – Эмили ищет способы снова воссоздать их мир. Для нее существует только черное и белое, и никаких возражений.

– Все дома, и все снова вместе, – соглашается Джеймс.

«Ох, если бы все было так просто!» – думает Софи. Одновременно у нее мелькает мысль: остановись, мгновенье. Теперь дети не увидят, как их отца объявят насильником и отправят за решетку, не испытают сиротства при живом отце, а в будущем – позора.

«Больше мне ничего и не надо», – думает она, наслаждаясь общим теплом и обнимающими ее детскими ручонками. Однако в ней растет беспокойство, Софи не может отмахнуться от кое-каких вопросов, а вместе с ними – и от желания оттолкнуть мужа, чтобы ее обнимали только дети.

* * *

В ту же ночь, уложив Эм и Финна, она рискнула завести этот разговор. Она даже и не собиралась – пила себе тихонько шампанское, которое Джеймс открыл, чтобы отметить радостное событие. Благодарность за счастливый исход брала в ней верх над воодушевлением и немного омрачилась усталостью: напряжение последних месяцев порядком подточило силы Софии. Так несколько дней болят мышцы после марафона или азартного гребного соревнования.

Джеймс по-прежнему в эйфории: принимает звонки с поздравлениями, уже договорился о частной встрече с Томом: все страшно засекречено, на Даунинг-стрит его проведут тайно. Он ходит по комнате, останавливается, подхватывает жену на руки и кружит, наконец с размаху усаживается на кровать, разливает оставшееся шампанское в два узких бокала и, радостный, тянется к Софи с поцелуем.

Сама нежность, он обнимает жену и начинает расстегивать ее блузку, зарываясь носом в шею, что Софи вообще-то очень любит. Однако теперь это ассоциируется у нее с другой женщиной. Она отвечает на поцелуи сжатым ртом, после чего высвобождается из его объятий и отодвигается.

– Что случилось? – На красивом лице мужа вопрос и недоумение, и Софи, почти смягчившись, вновь прижимается к нему, приказывая себе не усугублять положение. Но наступил момент истины, и если она промолчит, неотвязные вопросы будут разъедать их брак, как ржавчина, появившаяся на кашпо, которые Кристина оставила под дождем.

– Видишь ли, я не знаю, как это поделикатнее сформулировать…

– Что? – Джеймс сморщился от напряжения. Может, решил, что Софи хочет от него уйти?

– Мне нужно точно знать, что произошло. Я все время думаю, что же случилось в лифте.

– Как? – говорит он. – Ты же знаешь, что там произошло. Я совсем недавно давал показания в суде и рассказал всю правду.

– Я слышала, что ты рассказал в суде… – Софи обернулась и посмотрела Джеймсу в лицо. Спустив ноги на пол, плотно обхватила себя за локти и ритмично покачивалась. – Мне нужно знать, как все было на самом деле. Неужели так, как ты рассказал?

– Поверить не могу, что ты это спрашиваешь. – Джеймс наклонился, взял телефон с журнального столика и покачал головой, будто страшно огорчившись ее вопросу. – После всего, через что мы прошли, после всего, в чем мне пришлось признаться, зная, что ты в зале, ты во мне все-таки сомневаешься? – Его голос стал жестче: – Я был о тебе другого мнения. Все, я пошел спать.

– Скажи, что она ни разу не просила тебя остановиться. – Софи слышала собственное отчаяние, но ей нужно было знать правду. – Что она действительно не говорила «Нет, не здесь», и… – тут ее голос сорвался, выдавая невыносимую неловкость, – что ты не говорил «Нечего было передо мной бедрами вертеть». – Эти пошлые слова вырвались у нее залпом. – Что ты ничего подобного не говорил!

– А ты сама как думаешь? – Джеймс смотрел на нее сверху вниз. Его голос снова стал спокойным и вразумляющим. Перед ней стоял Джеймс, который полностью контролирует ситуацию и будет доказывать свою правоту с полным присутствием духа.