Читать книгу "Дочь стеклодува - Петра Дурст-Беннинг"

«Быть может, я вообще не скажу ему, зачем иду в Зоннеберг. Пожалуюсь, что мне нужно к врачу. Может быть, я никогда не покажу ему эту фотографию. А то он, чего доброго, изобьет меня до синяков, если узнает, на какую, по его мнению, ерунду я потратила деньги, те самые, которые я сэкономила, выкраивала из того, что он давал на хозяйство, откладывала пфенниг за пфеннигом… Но обо всем этом сестрам знать не обязательно», – решила Рут.

– Такая фотография – это память навеки, – заявила она. – Когда-нибудь потом Ванда повесит ее на стену, как картину.

– Разве это не слишком дорого? Может быть, я нарисую еще один портрет Ванды? – предложила Мари.

– Ну, я не знаю… Я видела фотографии семейных пар, это в порядке вещей, но фотография маленького ребенка? – Иоганна покачала головой. – Как-то это чересчур. И только не рассказывай мне о русских царях!

– Ты что, не хочешь побаловать Ванду? – взвилась Рут, словно ее кто-то укусил. – Если так, то мне остается только сидеть целыми днями с Хаймерами и выслушивать колкости от Евы. – Рут почувствовала, как сжалось ее горло. В последнее время она совсем расклеилась. Чтобы не расплакаться прямо сейчас, она продолжила: – Будь жив отец, он уж точно полюбил бы свою внучку! Он не относился бы к ней так пренебрежительно, как вы!

– Ну-ка успокойся! – заявила Иоганна. – Ты прекрасно знаешь, что ради твоей дочери мы готовы на все. Но можно ведь выразить свои сомнения, если они у нас есть, или нет?

Рут упрямо отвела взгляд. Она пришла сюда не для того, чтобы выслушивать подобные вещи.

– По-моему, ты чуточку перебарщиваешь, балуя Ванду, – включилась в разговор Мари.

– А даже если и так? – отозвалась Рут. – Что в этом плохого? – Не дожидаясь ответа, она тут же заговорила снова: – Ты только посмотри на эту маленькую красавицу! Нельзя сравнивать Ванду с другими детьми, она особенная и заслуживает всего самого лучшего!

Когда в тот вечер Рут уходила домой, было уже твердо решено, что завтра утром Иоганна подождет ее и они вместе отправятся в Зоннеберг.

4

По мере того как карета приближалась к Зоннебергу, настроение Штробеля все портилось. Впервые за все время он не испытывал ни малейшей радости при мысли о своем магазине. Ни капли восторга. Он неподвижным взглядом смотрел на мрачные сосновые леса, проплывающие за окном. Как тяжело дышать! Застарелый запах пота повис в салоне кареты, которой пришлось воспользоваться после того, как из-за каких-то железнодорожных работ отменили поезда.

Провинция. Самая настоящая провинция.

Осознание того, что придется провести несколько недель в этой глуши, прежде чем можно будет подумать о новом визите в Б., казалось ему в данный момент совершенно невыносимым.

Он закрыл глаза и принялся вспоминать минувшие дни. Какой восторг! Он ощущал его каждой клеточкой своего тела!

Этот визит оказался особенным: они отмечали окончание ремонтных работ. Графиня П. выразилась изысканно: «Отпразднуем же возрождение храма желаний!» Граф Ц. даже сравнил помещение с дворцом. Штробель закашлялся. Почему не с за́мком? Все же они не преувеличивали, деньги он действительно вложил с умом, заведение получилось в своем роде неповторимое.

Взять хотя бы обстановку – все выдержано в черно-красных тонах, много бархата, еще больше шелка, и в качестве контраста – грубая кожа. Музыка, шампанское и, самое главное, изысканное общество. Все это предназначалось лишь для немногих!

Штробель приосанился. Не все можно купить за деньги, пусть некоторые считают иначе. Нет, те, кто получил ключ от этого храма желаний, были избранными: люди высокообразованные, доктора, адвокаты, отцы города, младшее поколение лучших торговых домов. Что и говорить, сливки общества, и все они имели нечто общее: строгое воспитание, ставившее послушание и порядок во главу угла. Умение подчиняться, умение принимать наказание или, наоборот, проявлять строгость и наказывать за проступки – все это необходимо воспитывать с детства, если в будущем хочешь относиться к этому как к своего рода искусству!

Штробель смотрел на противоположную скамью, не отводя взгляда. В потрепанной искусственной коже пролегла длинная трещина, в которой виднелся коричневый наполнитель – от него исходил затхлый запах. Торговец провел указательным пальцем по рваной кромке трещины, и на нем тут же появилась ровная белая царапина, но Штробель этого не ощущал.

Что ж, теперь со сладкой жизнью покончено, равно как и со всевозможными соблазнами. Беседы с клиентами, ведение списков, переговоры со стеклодувами и кукольниками – нужно добывать себе хлеб насущный. Никаких тебе роскошных обедов, лишь торопливо проглоченная пища, а за столом придется довольствоваться Иоганной в качестве собеседницы. Не слишком волнующая мысль. Ибо, строго говоря, что она может ему предложить? Слишком мало, хотя он уже больше года пытался расширить ее горизонт, посвятить ее в мир изысканных наслаждений. Она слушала его, время от времени отпуская насмешливые замечания. Какое-то время он полагал, что она сумеет выработать свою собственную утонченную манеру разговора, но в глубине души она оставалась деревенской девушкой. Вместо того чтобы поддерживать глубокомысленную беседу с ним, следовать за его порой весьма эксцентричным полетом мысли, она при первой же возможности заводила разговор о Лауше. Да какое ему дело до этого поселка в медвежьем углу? У англичан есть весьма меткое выражение: «You can take the girl out of the village, but you can’t take the village out of the girl», что означает примерно следующее: «Деревенская простушка останется таковой и в городе».

Что же до всего остального, то и в этом отношении все его ухищрения были напрасны. Мужчина рассмеялся, вновь вспомнив пословицу. После того как она ни слова не сказала о его подарке на Рождество – чересчур дорогом издании мемуаров маркиза де Сада, – он перестал предпринимать какие бы то ни было усилия в этом направлении. Быть может, она все же самый обычный камешек, который нельзя превратить в бриллиант? Он уже почти был уверен в этом. С другой стороны, разве граф Ц. – или это был барон фон Г.? – не утверждал, что, по его опыту, именно парни и девушки из народа проявляют природный талант к доминированию? Что ж, видимо, к Иоганне Штайнманн это не относится, не то она давно уже подала бы ему знак.

Карета остановилась так внезапно, что Штробель потерял равновесие и упал на пол.

– Смотри, куда едешь! Идиот! Putain![15] – обругал он кучера.

Пока тот разгружал багаж, Штробель разглядывал свои грязные колени, затем заплатил стоимость проезда, не добавив ни единого пфеннига сверху. «Да и за что?» – подумал он, поднимаясь по ступенькам к двери магазина с сумкой в руке. За то, что этот недотепа столь внезапно вернул его к реальности?

Рассерженный, он хотел было открыть дверь, но тут же отшатнулся.

Закрыто.

Штробель в недоумении уставился на часы: десять минут десятого. Утро понедельника.