Читать книгу "Дочь стеклодува - Петра Дурст-Беннинг"

Что здесь происходит?

Торговец принялся рыться в карманах, пытаясь отыскать собственный ключ.

Где же Иоганна?

5

– Внимание, мадам, не пугайтесь! Сейчас будет вспышка! – Фотограф подкрутил бороду, потер руки и спрятался под черным платком, закрывавшим его аппарат.

– Разве она не молодец? Ты посмотри, какая она красивая! – Рут едва не лопалась от гордости за дочь.

Иоганна с тревогой оглядывалась на дверь в поисках возможности сбежать отсюда.

– Послушай, мне уже действительно пора! – вздохнула она.

Часы в студии фотографа показывали четверть десятого. Проклятье! Зачем она вообще позволила Рут привести ее сюда?

– Я думаю, он уже почти закончил, – успокоила ее Рут.

Месье с упреком посмотрел на нее, выглянув из-под платка:

– Так я работать не могу, мадам! Мне нужна тишина! И bébé[16] тоже должен вести себя спокойно. Лежать как положено! – Он кивнул на Ванду, которая вдруг захныкала.

Рут подбежала к дочери, снова уложила ее на шерстяном одеяле – при всем желании фотограф не смог достать шкуру медведя – и вернулась к Иоганне.

– Он просто важничает! Интересно, все французы такие? – поморщилась она. – Думаю, без тебя я не осмелилась бы прийти сюда.

«Зато как хвасталась перед этим!» – промелькнуло в голове у Иоганны.

– Ты со своими идеями подведешь меня под монастырь! Если Штробель вернется раньше меня и увидит, что магазин еще закрыт…

– Ах, да что ты! Какая разница – на полчаса раньше, на полчаса позже? Вряд ли клиенты выстроятся в очередь с самого утра.

Тревога Иоганны возрастала с каждой минутой, а фотограф тем временем, продолжая болтать, сделал еще один снимок, на этот раз матери с дочерью. Наконец-то все было готово. Рут договорилась с фотографом, что Иоганна заберет снимки в будущую пятницу.

Девять двадцать.

Штробель поглядывал то на карманные часы, то в окно.

Где она? Заболела? Он не мог представить, что еще могло задержать ее и помешать выйти на работу. В конце концов, надежность – первая добродетель. «Должно быть, случилось что-то серьезное», – сказал он себе. Если бы она испытывала лишь небольшое недомогание, то прислала бы записку. Торговец отложил бумагу и карандаш в сторону и направился на кухню, где на столе увидел послание Сибиллы Штайн, нацарапанное неровными буквами: она сообщала ему, что заболела и не придет. Он с отвращением швырнул записку на пол. Похоже, все в этом доме решили, что могут водить его за нос! Так дело не пойдет – придется срочно искать новую домработницу!

Скупщик притаился у окна кухни, точно шпион. Он не слышал постукивания кастрюль и других привычных кухонных звуков, отчего его тревога нарастала с каждой минутой.

Девять двадцать пять.

Иоганны все еще нет.

Девять тридцать.

Может быть, заболела не она, а одна из ее сестер? Или ребенок? Рассердившись, Штробель откусил заусеницу с большого пальца. Почему он сразу об этом не подумал? Этим, из Лауши, стоит только свистнуть, и вот уже Иоганна бежит к ним! Как долго он пытался донести до нее, что ей не следует обращать внимания на деревенскую родню! Но когда речь заходила о семье, девушка демонстрировала поистине ослиное упрямство.

Если задуматься как следует, то Иоганна – это просто воплощенное упрямство!

Девять тридцать пять.

Такое упрямство еще никому не шло на пользу. Оно мешает видеть самое существенное.

Девять сорок.

Возможно, пришло время преподать ей урок. Да, судя по всему, иного выхода нет. Эта мысль возбудила его. Штробель беспокойно заерзал на стуле.

Где ее носит, черт подери?

Без пятнадцати десять он увидел, как из-за угла показались Иоганна и Рут, они шагали, взявшись за руки.

6

Она нажала на ручку двери, и та поддалась. Сердце Иоганны екнуло. Штробель! И почему поезд пришел раньше именно сегодня? Иоганна торопливо повесила пальто в шкаф в прихожей. В доме было тихо. Скупщик решил не встречать ее упреками. «Ну и отлично», – обрадовалась она. Иоганна еще не успела придумать подходящее оправдание своему опозданию, надеясь на импровизацию. Она провела рукой по волосам, поправляя прическу, убрала прядь, которую растрепала Ванда, глубоко вздохнула и уже собиралась войти в помещение магазина, когда кто-то грубо схватил ее за руку и втащил внутрь.

– Где ты была? – Штробель возник, словно из ниоткуда.

– Я… – Иоганна испуганно подняла ладонь ко рту. – У меня были кое-какие дела, – слабым голосом отозвалась она.

Штробель надвинулся на нее.

– Я видел! – Он кивнул в сторону окна. Все его тело дрожало. – Дела – с твоей сестрой!

Он отбросил ее руку, подбежал к двери магазина и закрыл ее на засов.

Ага, значит, Штробель не собирался отчитывать ее при свидетелях. Иоганна потерла саднящую руку.

– Невероятно! Я приезжаю, ни о чем не подозревая, и оказывается, что ты…

– Мне жаль, правда. Если бы я знала, что так задержусь, я ни за что бы… Я готова работать допоздна.

«Лучше не попадаться ему на глаза, пока он не успокоится», – решила Иоганна и шагнула в сторону кухни.

Но он одним прыжком очутился рядом с ней.

– Я оставил магазин на тебя, наивно полагая, что он будет в надежных руках, а ты что сделала? Злоупотребила моим доверием при первой же возможности! – В уголках его губ появилась слюна, которая скапливалась у него во рту при каждом вдохе.

Омерзительно! Иоганна с отвращением отвернулась. Да, она допустила ошибку, но это еще не повод так ругаться!

– Я ведь уже сказала, что мне жаль! – повторила она. И, вдруг расхрабрившись, уперлась руками в бока. – Я опоздала один-единственный раз! И всего на полчаса, а вы устраиваете такой цирк! Это же смешно!

– Ах, это смешно? Я тебе покажу, что значит смешно!

Штробель снова схватил ее за руку, втолкнул в кухню, опрокинул ее на стол и прижал к нему.

Все произошло настолько быстро, что Иоганна даже пикнуть не успела.

«Что происходит? Так разъяренный человек не поступает. Так ведет себя мужчина, у которого на уме кое-что иное». Иоганна начала паниковать.

– Ты сама виновата, что не хотела по-другому! – хрипло прошептал он. Его пальцы как клещи впились в тело девушки, сминая шелк платья. – Сама виновата!

Иоганна хотела закричать, но с ее губ не сорвалось ни звука. Она ловила его взгляд, но не могла поймать.

«Этого не может быть. Только не Штробель. Только не я», – думала она.