Читать книгу "За далекой чертой - Бронвен Пратли"

когда я впервые взяла фото в руки, но теперь не осталось никаких сомнений. Если это бабуля с дедулей, почему бы им не сказать честно? И как я смогла узнать родных, если в жизни не видела их детских снимков, а тут изображение зернистое и расплывчатое? Но впечатление не проходит. А когда я убираю вырезку в сумочку и бросаю взгляд на бабулю с дедулей, сердце у меня начинает биться чаще. Они что-то скрывают. А может, у меня просто разыгралось воображение – разве могут быть тайны у моих дорогих, славных дедушки с бабушкой? И все-таки подозрение не дает мне покоя – и я понимаю, что уже не смогу от него просто так отмахнуться.

Глава 2

Октябрь 1953 года

Мэри

Лондонский Ист-Энд потонул в сумерках. Влажное дыхание тумана сгустилось над щебнем улиц, стелилось к многоквартирному дому, который высился неподалеку. На земле валялись кирпичи – в основном битые, но встречались и целые. Кое-где сорванцы, которым нечем было заняться, сложили их в аккуратные кучки. Среди обломков торчали останки двух стен, соединенных под прямым углом, – когда-то здесь тоже стоял дом.

Мелкий дождик защекотал Мэри Робертс нос, и она чихнула.

– Эй! Нечего жульничать! – возмутилась ее семилетняя сестренка Шарлотта, и ее бледное личико исказилось недовольной гримаской.

– Лотти, глупышка, вовсе я не жульничаю! Это дождь виноват!

Лотти вскинула высоко над головой самодельный меч, сжала рукоять тонкими пальчиками и что было силы ударила по клинку сестры. Мэри попятилась и споткнулась о кирпичную горку.

Она подняла деревянное оружие, парируя новый удар, откатилась назад и припала к земле.

– Победы тебе не видать, Черная Борода![5]

Лотти уперла свою палку в землю и утерла нос рваным рукавом.

– Ну почему я каждый раз Черная Борода! Хочу быть героем, который всех спасает! Так нечестно, вечно делаешь из меня злодейку!

На лице у Лотти темнели грязные полосы. В голубых глазах поблескивали непролитые слезы. Носик раскраснелся, губы слегка посинели.

Мэри со вздохом опустила палку и обняла сестренку за плечи.

– В следующий раз героем будешь ты! Пойдем в дом. Уже холодно, а ты без пальто.

Они обогнули воронку от бомбы посреди их импровизированного поля боя и рука об руку побежали к многоквартирному дому. Впереди, у кирпичной стены, сидели на корточках трое братьев и что-то рассматривали на земле. Их было никак не обойти, только если перепрыгнуть огромную лужу. Мэри понимала, что Лотти через препятствие не перебраться – только чулки перепачкает и замочит, а новых у нее нет; еще, чего доброго, замерзнет.

Мэри выждала несколько секунд, сгорая от нетерпения. Краем глаза она уловила движение – это крыса показалась из руин в поисках объедков.

От голода скрутило живот. Мэри поджала губы, постукивая ногой и разглядывая мальчишек в надежде, что один из них посторонится и они смогут пройти. А потом вдруг ринулась вперед и с громким «извините» протиснулась мимо братьев. Лотти шла за ней по пятам, стараясь не сделать ни одного неверного шага. Но все же бедняжка оступилась и схватилась за одного из мальчишек, чтобы не упасть. Мэри обернулась и прочла на лице сестренки, осознавшей свою промашку, неподдельный ужас.

Этим мальчишкой оказался двенадцатилетний Джимми Майер, тупой и злобный, как загнанный в угол барсук. Лотти прекрасно знала, что с Майерами шутки плохи, но отчитывать ее было слишком поздно.

Джимми вскочил и с пунцовым лицом накинулся на сестер:

– Вы что удумали? Решили, что можно тут шнырять, как две бездомные кошки?

Его братья загоготали. Один из них изобразил кошачий вой, и тогда второй заржал еще громче.

Лотти смотрела на Джимми, разинув рот. Ее маленькая ладошка дрожала в руке Мэри.

Джимми несколько раз ударил себя кулаком по ладони.

– Надо бы тебя кое-чему поучить.

Волна злости прокатилась по Мэри, щеки у нее запылали. Она схватила Лотти за плечи и толкнула вперед.

Это движение застало Джимми врасплох. Он сощурился.

– Да я вам обеим урок преподам, – угрожающе произнес он, засучивая рукава своего чересчур короткого пальтишки. – Малявки. Ох и весело будет смотреть, как вы хнычете!

Его взгляд стал точно таким же, как у дворовых собак, которые рыщут среди домов, а если их прижать к стенке, не сдаются без боя. С мальчишками тоже никакие умасливания не помогут.

Мэри сощурилась. В венах вскипел адреналин.

– Это я тебя проучу!

А в следующий миг ее кулак влетел Джимми в лицо.

Хулиган испуганно взвыл и схватился за разбитый в кровь нос, отшатнувшись от девочек.

– Идем, – скомандовала Мэри, взяв сестру за руку.

Она потащила Лотти за собой, огибая кучки кирпича и воронки в земле, заполненные грязной водой. Дождь заливал ей лицо, капли собирались на ресницах. Нос почти онемел от холода. Мэри обернулась: погони не было. Кажется, мальчишки начали ссориться между собой, так что Мэри сбавила скорость, выдыхая облачка белого пара.

На подходе к дому она обвела взглядом просевшую крышу и пятна черной плесени на кирпичном фасаде у входной двери, с которой пластами слезала синяя краска. Девочка распахнула дверь и поднялась на второй этаж. Когда она переступила порог родной квартиры, ее не встретили ни тепло, ни уют. То ли кончился уголь для растопки, то ли весь жар выветрился в открытую входную дверь, пока они с Лотти играли.

– Мам! – позвала Мэри.

Ответа не последовало.

Лотти шмыгнула в квартиру, уселась на ящик из-под молока, одернула потрепанный коричневый свитер и обхватила руками худенькое тельце. Мэри плотно закрыла и заперла дверь.

– Тут тоже холодно, – пожаловалась Лотти, еще разок утерев нос рукой.

– Сейчас разожгу огонь.

Тесная гостиная была заставлена перевернутыми ящиками из-под апельсинов и молока. Еще здесь было единственное потертое кресло – на нем всегда сидела мама. Те вечера, когда она была дома, с детьми, она устраивалась в кресле, попивала виски и что-нибудь штопала или вязала. Вязание она очень любила и принималась за него всякий раз, когда удавалось раздобыть немного пряжи; спицы так и сверкали у нее в руках, то и дело позвякивая. Это были чудесные вечера, время семейного единения. Но с каждым месяцем их становилось все меньше. Мэри уже и не помнила, когда они последний раз вот так сидели втроем у огня. Сейчас у них едва-едва хватало угля, чтобы не умереть от холода.

Печь за ржавой решеткой на скрипучих петлях была холодной и темной. Пол перед ней усеивала угольная крошка, и Мэри нагнулась, чтобы смести ее в сторонку. Потом скомкала старую газету и начала выкладывать растопку.

– Завтра еще дров